Ожидания от августа-2022 были весьма апокалипсическими – этот месяц вообще в истории нашей истории особо грозен, а уж в контексте всех событий конкретного года тем паче. Но в целом они сбылись лишь отчасти.
ВСУ начали давно анонсированное и распиаренное контрнаступление на Херсонском направлении, которое нельзя было не начать именно потому, что его слишком рьяно распиарили и проанонсировали. Данный военный акт, однако, если не совсем ещё провалился, то захлебнулся, принеся украинской стороне много боли и потерь. И даже непрекращающиеся провокации Киева относительно Запорожской АЭС пока что не привели к ядерной катастрофе.
И всё-таки закат августа принёс новость, с точки зрения актуальной политики незначительную, но с точки зрения символизма – масштабную. Умер последний генсек КПСС и первый-последний президент СССР Михаил Горбачёв. Поразительным образом за полгода с начала СВО, главного акта ревизии Беловежского миропорядка, умерли четыре последних ключевых фигуранта драмы распада Союза: Кравчук, Шушкевич, Бурбулис, Горбачёв.
В редакциях СМИ обычно заранее запасены некрологи на пожилых деятелей, особенно если они ещё и сильно болеют. Непосредственно после скорбного события можно добавить пару актуальных штрихов и оперативно выкладывать на ленту. В случае с Горбачёвым такие некрологи были запасены уж точно. Особенно учитывая, что он последние несколько месяцев был не просто болен, а жив лишь формально – злые языки говорили, что формальную жизнедеятельность поддерживают лишь из-за непонимания протокола прощания в текущих политических условиях.
У меня, говорю откровенно, такого некролога не было. Но основные слова на неизбежную кончину Михаила Сергеевича родились и сложились в голове давно. В целом я поступлю примерно так же, как после смерти Мадлен Олбрайт. Не буду злорадствовать, но и, потея, составлять список положительных свершений покойного (а они, конечно, были) не стану. И то, и другое обязательно сделают за меня и без меня.
Я, со своей стороны, отмечу масштаб личности человека, оказавшегося у руля нашего государства в момент одной из ключевых исторических развилок и поведшего её в итоге по всем нам известному пути. И масштаб этот, чтобы ни говорили отечественные и особенно западные поклонники «Горби», катастрофически не соответствовал вызовам, с которыми он столкнулся. Даже зловещий Ельцин был если не умнее в чисто интеллектуальном плане, то шире, сильнее и по-человечески чуть сложнее.
И рефлексия по поводу настоящего и прошлого была Ельцину свойственна больше. Когда он рассказывал, что знаменитое берлинское дирижирование было вызвано не только горячительными напитками, но и болью из-за ухода русской армии из Европы – в это пусть не до конца, но хотя бы отчасти верилось. И в знаменитом прощальном обращении к россиянам 31 декабря 1999 года проскальзывало реальное сожаление из-за сделанного не так. Сожаление, которым никак нельзя это сделанное оправдать, но и совсем проигнорировать которое вряд ли нужно.
Ничего такого у Горбачёва не присутствовало и в зачатках. Он до последнего дня считал – причём вполне искренне! – что все делал правильно, да, в итоге не совсем удачно, но по не зависящим обстоятельствам, а сам путь был безукоризнен, план – мудр, намерения – чисты. Он, по меткому выражению таксиста из «Брата-2», продавший Родину, чтобы тусоваться красиво, искренне считал, что на Западе его чествуют как гения, титана и избавителя планеты от «холодной войны». Реально же его чествовали как персонажа, чья роль в катастрофе собственной страны и победе соперников над ней столь грандиозна, что можно даже сделать для него исключение из правила «Рим предателям не платит». Горбачёв превратился в модель и витрину для сонма предателей поменьше, которым в большинстве случаев никто платить не собирается. Хотя эти-то предатели часто осознают себя именно таковыми, они своеобразные честные мальчиши-плохиши. В отличие от Михаила Сергеевича, так и умершего с осознанием себя отцом русской демократии и всемирным спасителем.
Искренне упиваясь любовью Запада к себе, он так же искренне не хотел понимать отношение к своей персоне соотечественников, проявляемое каждый день в лошадиных дозах. Порой весьма материально – во время президентской избирательной кампании-1996, закончившейся весьма показательным получением 0,5%, Михаилу Сергеевичу в Омске выписал громкую оплеуху местный житель. Разумеется, эту и миллионы словесных оплеух нельзя было не замечать – но, кажется, всё это считалось досадным конфузом. Хотя покойный, судя по всему, досад не знал.
Не знал и не понимал, как отзывается его слово. Когда Михаил Сергеевич, в общем и целом, поддержал возвращение Крыма, попутно критикуя отдельных близоруких западных политиков – это, конечно, не отвратило россиян от Крыма и не пропитало их западничеством, скорее прошло по графе «настолько дважды два четыре, что и Горбачёв признает». Но когда он после начала СВО начал сетовать, что «Путин разрушил дело всей его жизни» – он, кажется, не задумался, что тем самым повышает рейтинг президента и спецоперации ещё на пару процентов. Впрочем, как мы уже сказали, покойный вообще мало задумывался.
Ближе к концу этого небольшого некролога я всё-таки вспомнил одно доброе горбачёвское дело, которое не нужно класть на общественно-политические весы и потому оно достойно упоминания. Михаил Сергеевич вместе со своей супругой поучаствовал в записи прекрасного трека DJ Грува «Счастье есть».
Счастье и правда есть. А Горбачёва уже нет. Где его похоронят – не знаю, но его место в нашей истории давно очевидно большинству. О том, что сам покойный не хотел или не мог понимать ввиду отсутствия умственных возможностей, мы сказали выше.
