Сейчас, когда я пишу эти строки, Донецк накрывают мощные артиллерийские удары. Канонада гудит, не смолкая. Стекла и стены домов дрожат от взрывных волн. Выпотрошенные мысли перескакивают с одного на другое — уже началось наступление укропов или это очередное сильнейшее обострение?
Слушая разрывы за окном, ориентируешься на звук — это прилёт или наша ответка? Но морозный воздух и пространство пытаются обмануть даже самый опытный слух. В донецких республиках уже дети умеют отличать стрельбу, калибры и направление. Подруга работает учителем и рассказывает: «Когда на уроке в шестом классе, в тишине класса, потому что трудимся над очередным упражнением, вдруг слышишь тихий детский голосок, который считает «звуки» за окном: три, четыре, пять… — становится не по себе и страшно за детей».
В этот день под массированные обстрелы попали более 35 населённых пунктов в обеих республиках. На одну только ДНР обрушились более 600 снарядов, мин и гранат. Это более семи тонн смерти от украинской армии. Ещё больше упало на ЛНР, где идёт еще более страшное обострение — там третьи сутки люди выживают в подвалах Первомайска и Стаханова, Славяносербска и Калиново, ещё десятка городов и поселков.
Евгений, мой друг и волонтёр, без сна и отдыха, рискуя собой, развозит помощь и спасает людей. Его слова о происходящем рвут сердце на части: «На дороге — десятки скорых, несущихся в Первомайск эвакуировать больных из больниц. Тентованые грузовики с молодыми, вооружёнными пацанами, едущие потоком в сторону переднего края на фронт. Везём к границе стариков, минуя дикую очередь беженцев. Потом едем домой и узнаем про заминированный украинскими мразями мост. Объезд за двадцать километров по диким колдобинам. Бедные старики наши из прифронтовых районов… Больно за них. Артиллерия бахает с ночи так, что крыши подпрыгивают». Ночью на стыке фронтов ДНР и ЛНР на светлодарском плацдарме была попытка прорыва ВСУ: уже вышли танки, но не решились. Артиллерия удачно попала по вражескому опорнику и искала «вкусные цели». Иначе было нельзя — ВСУ терроризировали обстрелами мирное население просто в наглую и собирались развить «успех».
События развиваются настолько стремительно, что за ними не успеваешь. Утром, перед объявленной всеобщей эвакуацией населения и накануне обстрелов, Донецк выглядел почти спокойным. Но тревожные звоночки уже звенели. Шёл дождь, серые тучи цеплялись за макушки терриконов. Мосты на въезд-выезд были взяты под охрану, блокпосты усилены, армейцы отозваны из отпусков и увольнительных. Военные машины двигались в сопровождении ВАИ — военной автоинспекции. Возле банкоматов неожиданно толпились дикие очереди из нервничающих людей. Бабушки в магазинах и на рынках брали спички, крупы и шоколад — формировали маленький скромный неприкосновенный запас на всякий случай. Но всё было ещё спокойно, без ажиотажа и паники.
На улицах и в транспорте все разговоры — только о новом обострении и последствиях. Люди обсуждали ночное и утреннее перекрытие горловской трассы, её заблокировали из-за риска прострелов и попаданий в транспорт, сравнивали уровень обстрелов. Все выглядели сильно уставшими, но сосредоточенными и собранными. А потом хрупкое равновесие рухнуло в один момент.
Мессенджеры и телефоны запылали от звонков и сообщений: «Ты слышала экстренное обращение?», «Что нам делать?», «Что будет?», « Как ты там?», «Что происходит?». Началась всеобщая экстренная эвакуация, чтобы минимизировать потери мирного населения при наступлении ВСУ, массированных обстрелов и вероятных авиаударов. Автобусы с детьми, женщинами и стариками потянулись к границе. Смотреть на это было больно. Одни плакали, другие застыли от горя, прижимая лица и ладошки к стеклу, прощаясь с теми, кто остался. Кошмар 2014 года вернулся, семьи разорваны на неопределённое время, привычный мир хрустел стеклом и почерневшими листьями под ногами. Я до сих пор помню, как тогда уезжала моя семья. Последние слова, последние взгляды, попытки сказать что-то важное. Спустя восемь долгих лет так происходит снова, с моими дорогими земляками, такими сильными и беззащитными одновременно.
В городе начался трэш. Обстрелы, взрывы и теракты украинских диверсантов, подрывы газопроводов в Луганске, зарево пожаров. Заправки были все забиты частными автомобилями эвакуирующихся. Начался дефицит топлива, к слову, он был преодолён через день. Связь резко падала из-за перегруженности сетей. По трассам тянулись колонны автобусов и легковых машин. На переходе к границе образовались многокилометровые пробки, которые разруливали местные МЧС и ГАИ.
Эвакуация готовилась заранее — оповещения, точки сбора, транспорт, задействование всех служб включились чётко и быстро. И надо понимать масштаб проблемы. Сейчас в ДНР находится около 2,2 миллиона жителей, ещё 1,4 миллиона человек живут в ЛНР. В планах эвакуации — 500-700 тысяч человек. Это огромная цифра и живые люди, а не статистика. Эвакуированных принимает Ростовская область, где готовы разместить до 20 тысяч жителей из ДНР и ЛНР в пунктах временного размещения пансионатов и детских оздоровительных лагерей. У ростовчан введён режим ЧС. Другие российские регионы тоже подключились к спасению. Мы благодарны им, как и простым людям, выкладывающим сейчас приглашения приютить у себя женщин с детьми.
Но таких — меньшинство. Солидарность и сочувствие стали дефицитными качествами. В пабликах Ростова сотни раздражённых комментарием и мнений — «Ростов не резиновый», «Нам самим тут места не хватает», «Понаехали неизвестно кто, теперь преступность вырастет», «Выгнать этих беженцев в заброшенные дома на хуторы и пусть там обитают». Кто все эти самовлюблённые снобы? Кто пишет и разжигает ненависть? Не пылают ли под ними диваны от приступов ярости и мнимого ощущения собственного величия и первосортности? С чего вы решили, что уж к вам никогда ничего не прилетит и ваша судьба не покатится под откос в один не прекрасный момент? Два снаряда ВСУ, разрушивших вчера дом уже в Ростовской области в станице Митякинской Тарасовского района, это уже страшно или ещё нет? Сразу виден приоритет желудка над разумом, что вызывает тошнотворные чувства. Объяснить тем, кто не понимает, что принцип «умри ты сегодня, а я завтра» гнилой и не работает в условиях общей беды, невозможно.
Вообще, сейчас в тренде ложный пацифизм. Во многом он сфабрикован пропагандой и «фабрикой троллей», завывающих «остановим войну любой ценой!»: «Украинцы — это братский народ!», «Ни в коем случае не поддаваться на провокации», «Если тебя пнут ботинком в лицо, встань на колени и поцелуй этот ботинок». Ну так вот дончане восемь лет жили в этом ложном, навязанном нам пацифизме минских соглашений: война то прорывалась, то тлела, теперь полноценно гремит за окнами. И не помогли ни уступки, ни компромиссы, ни унижения.
Братский народ — только тот, что не воюет против русских, где бы они ни жили. А выродки, убивающие русских на деньги Запада, это из другой оперы. Сегодня они приходят за нами, завтра — за вами: и будут делать это или открыто, или исподтишка, даже не сомневайтесь. Зубы дракона, вражда и смута, уже посеяны, и их теперь надо вырывать или лечить. Здоровые и не запятнавшие себя кровью — в операциях не нуждаются, а значит, не пострадают.
Эти мысли, как никто другой, понимают оставшиеся дончане и луганчане, которые ощетинились в обороне. Тревогу сменяет юмор и жизнелюбие. Даже хэштеги появились: «Я остался в Донецке», «Донецк, я не предал, я остался с тобой!». На машинах — такие же наклейки. Объявлена мобилизация. Мужчины уходят на сборные пункты. У одного моего друга — пятеро детей. И он идёт. Второй мой друг, милый, добрый и очень интеллигентный парень, системный администратор, собирает рюкзак с тёплыми вещами и аптечкой: «Давно не виделись, давай посидим в маленьком кафе и съедим пиццу, когда всё закончится?». Давай. А я соберу подарки к 23 февраля действующим бойцам и отвезу к фронту, когда канонада утихнет. Помогают русские люди, «последние из могикан».
Я не боюсь, и я остаюсь в Донецке. Не бежала в 14-ом, не бегу и сейчас. Судьбу на кривой кобыле не объедешь, прямая дорога всегда верная. Канонада продолжает грохотать за окном и просто хочется дописать эти строки…
Марина Харькова, специальный корреспондент «Родины на Неве» в Донецке
