Ах, Париж… когда-то юные провинциальные красотки и не мечтали о нём. Они грезили получить хотя бы крошечный кусочек города-мечты: драгоценный пузырёк духов, крем, или, О Счастье!!!, предмет гардероба. Боже, платье из Парижа — для этого стоило жить!!! Оно молниеносно возносило свою обладательницу к числу небожителей, определяло её избранность, элитарность и недосягаемость для простых смертных.
Я ещё помню то время, когда побывать в Париже стало уже в принципе, возможно. И счастливчики, которым это удавалось, фонтанировали восторгами и гордостью, или же наигранно томно, сквозь дым дорогих сигарет, старательно имитируя лёгкую охриплость и европейский акцент, воздыхали: «Ах, ну это же Париж..»
Он и правда был волшебен, хотя и рассказы о нём изрядно приукрашены. Витринное лицо города дорогих духов, изысканной кухни, высокой моды, золушкиных снов и счастливой любви по- расчёту, шампанского и роскоши загадочным образом оказывалось искренним, и атмосфера Парижа в общем соответствовала ожиданиям, не давая значительных поводов к разочарованию.
Не все болезни от нервов, некоторые — от любви… Не знаю, когда Париж подхватил смертельную болезнь, называя любовью беспорядочные свои половые связи. Наверное, это случилось в далёком 1968-м, когда авторитарное правления Шарля де Голля и обострение социальной напряжённости вылились в «Парижскую весну». В начале мая на улицы Парижа вышли предки сегодняшних «оранжевых жилетов». Столкновения с полицией закончились в середине июня, когда полиция заняла Сорбонну. Но коварная любовная зараза толерантности уже начала свою страшную, разрушительную работу: Парижская весна повлекла отставку де Голля и повлияла на дальнейшую внутреннюю политику Франции, сделав её «социально-ориентированной».
В начале мая 1968 года на улицы Парижа вышли предки сегодняшних «оранжевых жилетов». Столкновения с полицией закончились в середине июня, когда полиция заняла Сорбонну. Но коварная любовная зараза толерантности уже начала свою страшную, разрушительную работу.
Следующее десятилетие изменило привычный облик Парижа: был построен радикальный музей современного искусства — центр Помпиду. Средневековый рынок, «чрево Парижа», был снесён и заменен безобразным подземным торговым центром. На 209 метров поднялся Tour Montparnasse, единственный небоскрёб в Париже. Он настолько испортил панорамы города, что больше небоскрёбы в Париже не строили, а этот стыдливо ретушируют на фотооткрытках.
В 1971 умерла Коко Шанель, унеся с собой часть души Парижа, дух изыска и элитарности. Все вместе взятые одиозные кутюрье Франции не стоят и мизинца Коко.
В 1977 была восстановлена должность мэра Парижа, упразднённая после Парижской коммуны.
В 1989 перед Лувром появилась уродливое стеклянное сооружение, построенное американцем китайского происхождения Йо Минг Пеем. Коварная инфекция заставляла город мечты любить и принимать инородцев, позволяя им уродовать себя как внешне, так и изнутри.
Стеснительно и неловко терпели манящие сладкой роскошью некогда недосягаемые для смертных витрины haute couture появление бойких и наглых уличных торговцев, предлагавших не дорого дешёвые и жалкие китайские подобия их ассортимента. Гостеприимно и толерантно терпели французы, послушно радуясь толпам малограмотных тунеядцев, бесцеремонно требующих отдать им последнюю рубаху.
В эйфории оголтелой терпимости к любым формам уродства, от элементарного бескультурья и хамства до крайних проявлений различного рода извращений, тихо умирал Париж мечты.
Я впервые побывала в Париже лет 15 назад. Уже тогда город был раздроблен «неблагополучными» кварталами, населёнными разношёрстным приезжим сбродом, агрессивным и криминализированным. О том, что следует избегать эти районы при планировании своих маршрутов в дневное время и уж ни в коем случае не попадать туда с наступлением темноты, моя подруга, живущая там многие годы гражданка Франции (да, русская по происхождению, но первым делом выучившая язык и законы своей новой родины), предупреждала настойчиво, но крайне смущенно.
Обилие смуглых, неопрятно одетых и не говорящих по-французски людей на улицах (в рабочее время, в центре Парижа) уже тогда настораживало, заставляя крепко держать дамскую сумочку обеими руками. Эти люди виртуозно быстро организовывали вокруг себя некое подобие галдящего табора, с сопливыми вечно жующими детьми и кучами мусора.
Но в целом Париж жил! Дух его ещё пронизывал тебя насквозь, прохладным ветром Сены, прямыми линиями Елисейских полей, минимализмом и чёткостью Эйфелевой башни, которая с наступлением темноты в порыве любви всё же теряла самоконтроль и выряжалась подсветкой то ли в клоуна, то ли в шлюху. Но каменным сердцем Парижа был, без сомнения, Нотр-Дам.
Помимо архитектурного великолепия и монументальной гениальности этот собор нёс какую-то особенную, мощнейшую энергетику, дух вечности и бессмертия. Есть ещё всего несколько подобных сооружений галактического масштаба, глядя на которые не верится, что их построили люди. Рядом с ними особый воздух, иначе течёт время, ты как будто прикасаешься к вечности.
Его, казалось, даже не коснулась чума толерантности и тогда, когда полыхали в огне протестов автомобили на улицах, а мародёры тащили из разбитых витрин лихую добычу. Он величественно возвышался над реальностью потерявших стыд извращенцев, публично кичащихся своими «особенностями», востребованностью порока, ставшего трендом в лихорадке толерантности. Толпы обустроившихся на Елисейских полях мигрантов, в мановение ока превращающих улицы в подобие постапокалипсической декорации, мерзость запустения не касалась его.
Дух роскоши и великолепия, романтизма и изысканности, дух аристократизма и избранности стремительно покидал город. В эйфории оголтелой терпимости к любым формам уродства, от элементарного бескультурья и хамства до крайних проявлений различного рода извращений, тихо умирал Париж мечты.
16 апреля 2019 года не выдержало сердце некогда величественного вечного города, навсегда уйдя в вечность небесного Парижа. Нет, Нотр-Дам не восстановят никогда. И насколько ни была бы похожа на него его будущая копия, это всё равно будет лишь декорация, бездуховное подобие великого оригинала.
