Не буду про то, что сердце кровью обливается – ибо штамп. Но что должен чувствовать русский человек в старом русском городе, чья красота стремительно разрушается не под воздействием вражеских бомб и снарядов, а из-за наплевательского отношения к наследию? Боль. И стыд. Тот, кто бывал в Осташкове, «столице Селигера», поймёт, о чём речь.
«Чтобы написать хороший очерк, нужны не упражнения в стилистических тонкостях и не высокопарные разглагольствования, а умение воссоздать обстановку, в которой живут и действуют люди» – мысль из романа «Враги общества» французского журналиста Патрика Кесселя. Наверное, француз прав. Постараюсь не разглагольствовать, впадая в патетику. Но с другой стороны, как обойтись без патетики, когда ещё не отошёл от впечатлений и эмоций, полученных в Осташкове?
Кстати, в Осташков я захотел съездить, как раз-таки готовя лекцию о жанре очерка. В одном из учебников по журналистике в качестве примера красочной «детализации ландшафта» приводятся отрывки из очерка об Осташкове Николая Климонтовича «Румяный город» и записки тверского краеведа и журналиста Павла Иванова.
«Из плотно пригнанных стоймя тёмных сырых досок забор, переходящий в стену сарая, и стена эта уходила в воду. И прямо в воду же отворялась в этой стене дверца – российская Венеция» – это не без иронии пишет покойный мэтр.
«Руинки начались севернее Рабочей улицы, но они были уже привычные, знакомые руинки. Что-то сгорело, что-то ещё нет, но расселено и тихо падает, – читаем мы в «Блоге краеведа». – Скрипят старые ворота на ветру. Никто уже не входит в них, не выходит, недотрога да крапива выросли в рост человека, выбиты первые окна, но внешне дома пока ещё целые. Однако старый порядок ещё угадывается… А потом я увидел ЭТО. Сначала я не поверил, что ЭТО вообще возможно. Кто хочет одним взглядом … увидеть “программу по благоустройству малых городов”, не упустите увидеть улицу Евстафьевскую. Две линии домов, как два ряда памятников на кладбище, стоят напротив друг друга. Десять брошенных уникальных домов восемнадцатого века и примерно двадцать брошенных деревянных, среди которых тоже есть (были) уникальные. Вряд ли они выживут. Шанс выжить у них как у едва ходячих тяжелых больных, которых выбросили в тридцатиградусный мороз из больницы и велели по глубокому снегу идти домой…».
Читая эти строки о «руинках» Осташкова, я вспомнил обстановку на проспекте Карла Маркса в Новой Ладоге: разрушающееся здание, где в годы Великой Отечественной войны работал штаб Ладожской флотилии, заброшенный дом, в котором жил командующий этой флотилией Виктор Сергеевич Чероков, храмы, отданные в советские годы в различные службы и производства, в запустении, памятники рядовой деревянной архитектуры со следами пожаров… Зато проспект Карла Маркса покрыт новой плиткой. В общем, решил сравнить.
Из Петербурга в Осташков ходит прямой поезд, но раз в неделю, отправляется он в ночь на субботу. Когда-то Осташков был крупным железнодорожным узлом Тверской губернии. Через город проходила стратегическая ветка Бологое-Полоцк. Сейчас тоже можно прокатиться из Бологое до Осташкова и обратно на ретропоезде на паровозной тяге. Но это так – развлечение.
Осташков мог бы быть музеем под открытым небом уездного русского города. В 70-е годы XVIII века его перестроил крупнейший зодчий екатерининского классицизма Иван Егорович Старов (был главным архитектором «Комиссии о каменном строении Санкт-Петербурга и Москвы») по регулярному плану, после чего Осташков служил официальным образцом для других уездных городов Российский империи. Кстати, регулярная планировка Осташкова роднит этот город с Петербургом, а точнее – с Васильевским островом. В историческом центре Осташкова невозможно заблудиться.
В XIX веке Осташков считался передовым уездным городом с больницей, народным и духовным училищами, библиотекой, театром, воспитательным домом, училищем для девиц, в городском саду играл духовой оркестр, а от огня город защищала первая в России добровольная пожарная команда, созданная в 1869-м – сейчас о ней напоминает каланча в аварийном состоянии.
В Осташкове больше двухсот объектов культурного наследия. В основном это жилые постройки и общественные здания (та же пожарная каланча), а также религиозные сооружения. Основной массив объектов-памятников в реестре значится как «образец жилой застройки улицы». И в это в городе с населением 16 тысяч человек! Выявлены они были в первой половине 70-х годов прошлого века. Осташков мог бы стать музеем, если бы… Частица «бы» в данном случае вселяет пессимизм.
Осташков разрушается. Превращаются в руины дома, построенные в XVIII–XIX веках. В обветшалости Троицкого собора, отданного под краеведческий музей, и храма Вознесения Господня с его уникальной колокольней есть своя красота. Свой стиль. Может быть, и не надо их красить, а достаточно законсервировать по той же технологии, что и памятники античности – будет чувствоваться время. Но в руинах старых домов Осташкова нет никакой красоты. На Евстафьевской улице нельзя не испытать сюрреалистические ощущения. Парадоксальное сочетание форм – это же главное определение сюрреализма? На Евстафьевской улице этот парадокс налицо: благоустроенный пешеходная зона с освещением, модными скамеечками, с зарядными устройствами, с передвижным баром, где продают «кофе с собой» и бургеры, а по бокам – руины старых домов, большей частью – каменных. «Пятнадцать лет назад мы шли вечером по Евстафьевской тихим летним вечером, и я, помню, жутко завидовал жителям этой улицы лучшего города на свете. Это – та самая улица. От неё не осталось ни-че-го», – вспоминает краевед Павел Иванов. «Ни-че-го» – всё же преувеличение. «Руинки», по выражению Иванова, ещё можно восстановить.
В советские годы двухэтажные старые дома Осташкова были поделены на коммунальные квартиры. Краевед Иванов напрасно завидовал жителям Евстафьевской улицы. У них был тяжёлый быт: «удобства» на улице, водопровода нет. «Я была когда-то в одном из таких домов, и запах, убогость даже меня, выросшую в строении начала того самого века [девятнадцатого] и с туалетом на улице, до сих пор преследуют…», – пишет жительница Осташкова Наталья Николаева в тексте, обнаруженном мной в сети.
Осташков не смогли захватить гитлеровцы. Боёв на его улицах не было. И тем не менее Осташков напоминает город–жертву. «Сначала я готова была разрыдаться. <…> от какого-то дикого стыда. Причём власть- и денег имущие должны бы были совеститься и краснеть, а чувства эти испытала я, – делится своими эмоциями ведущая блога «По России с позитивом» Олеся Никулина. – Я сейчас говорю конкретно про город, а не про все его шикарные окрестности и сказочно красивое озеро Селигер, где так стремятся побывать хотя бы раз в жизни многие. Только ведь гостеприимные ворота всей этой роскоши – город. К тому же, город с такой богатой историей и наследием. Короче, на большинство вещей, как говорится, без слёз сейчас не взглянешь. Взять хотя бы эту улицу Евстафьевскую».
Исторический центр Осташкова начал разрушаться не вчера, а в 70-е годы, когда людей из старых, но не благоустроенных домов стали переселять в серые новостройки на окраине городка. Из домов, признанных памятниками культуры, ушла жизнь. На их реставрацию власть деньги не выделяла ни в советские годы, ни потом.
До 2014 года на Селигере каждое лето проходил слёт молодых карьеристов – участников якобы патриотического движения «Наши». На это власть деньги находила. Но что такое патриотизм, о котором так много рассуждают в последнее время? Это и бережное отношение к наследию тоже. Культурное наследие – это материальное воплощение нашей исторической памяти. А традиционные ценности? Это только, когда мужчина с женщиной и много детей? Нет, конечно. Это, как написано в указе главы государства, «нравственные ориентиры, которые передаются от поколения к поколению». Традиция от поколения к поколению передаётся прежде всего через культурное наследие. У каждого старого русского города было своё лицо. И их черты важно сберечь. Ибо в обезличенном городе тяжело воспитать личность.
Какое понимание русской традиции сформируется в сознании человека, выросшего в доме из серого кирпича на улице Володарского или Урицкого (в каждом русском городе есть улицы, названные в честь этих жертв белого террора), пусть и в многодетной семье?
«Жаль, что старые дома Осташкова разрушаются», – сказал я на прощание квартирной хозяйке. «Да, Осташков теряет самобытность, остаётся только Селигер», – ответила она.
А ведь старые осташковские дома вполне ещё можно благоустроить, проведя в них канализацию и водопровод, и превратить их в небольшие гостиницы, магазинчики и ресторанчики. Ведь Осташков, построенный на полуострове – столица Селигера. Туристов достаточно, а гостиниц немного, и те, что есть – недешёвые. Правда, два или три старых дома Осташкова превратили-таки в гостиницы – я не оригинален. Но это чья-то частная инициатива, а нужна государственная программа по сохранению старинных русских городов.
«Архитектурный облик городов России должен соответствовать стилям и традициям русской архитектуры, разрушенные архитектурные облики должны быть восстановлены, здания постройки до 1917 года должны сохраняться полностью», – доказывает патриотический блогер Сергей Григоров. Он абсолютно прав. Иначе лет через 50 (да даже меньше) те, кому доведётся жить в нашей стране, не будут иметь представления, как и чем жили их предки, в какой обстановке, как они действовали, а значит, по сути, они будут жить не в России, а в чём-то аморфном, без исторической памяти, без национальных традиций.
Но осташи (так себя называют жители Осташкова) всё же живут и действуют. Ожидая на Восточном переулке автобус, который должен был меня увезти из Осташкова в Торжок (где я получил тоже весьма противоречивые впечатления), я обратил внимание, что какие-то люди обсуждают ремонт пустующих старых домов на этом самом переулке, подбирают цвет краски для стен… Есть надежда на возрождение?
Я не блогер. Я журналист. Поэтому я написал запрос в администрацию Осташкова на имя её главы Алексея Алексеевича Титова. Я уведомил его, что «хочу написать очерк об Осташкове со своими личными впечатлениями и с объективной информацией», а поэтому попросил его «поделиться со мной своим видением ситуации с архитектурным наследием Осташкова»: «По какой причине многие городские дома первой половины XIX века фактически превратились в руины? Что делается для возрождения архитектурного наследия Осташкова? Выделяются средства на это? Если да, то в каком объёме? Включён ли Осташков в программы по возрождению малых городов России? Ведётся ли диалог с федеральными органами власти о финансировании реставрации Осташкова (понятно, что сам город не имеет на это в своей казне достаточно средств)?»
Ответ пришёл очень быстро. Правда, он едва не потерялся в папке, куда попадает спам. Но это уже не проблема администрации Осташкова. Вот он:
Спасибо чиновникам Осташкова за реакцию. Получил я ответы на свои вопросы? Судите сами.
Дмитрий Жвания
Фото автора
