В декабре 1237 года папа римский Григорий IX провозгласил второй крестовый поход в Финляндию, а в июне 1238 года датский король Вальдемар II и магистр объединённого ордена Герман Балк договорились о разделе Эстонии и военных действиях против Руси в Прибалтике при помощи шведов. Русские земли в те годы были ослаблены монгольским нашествием.
В июле 1240 года шведский флот, вместе с которым было несколько епископов, вошёл в Неву, планируя овладеть Ладогой. Руководство шведским походом русские источники приписывают ярлу (один из высших титулов в иерархии в средневековой Скандинавии) Магнуссону Биргеру. В шведских источниках упоминания о битве отсутствуют, а ярлом в тот момент являлся Ульф Фаси, а не Биргер (Биргер командовал крестовым походом в Финляндию в 1249 году).
«Придоша Свѣи в силѣ велицѣ, и Мурмане, и Сумь, и ѣмь в кораблихъ множьство много зѣло; Свѣи съ княземь и съ пискупы своими; и сташа в Невѣ устье Ижеры, хотяче всприяти Ладогу, просто же реку и Новъгородъ и всю область Новгородьскую», — сообщает Новгородская первая летопись старшего извода.
Согласно этому сообщению, в составе войска шведов были норвежцы и представители финно-угорских племен сумь и емь, в войске находились католические епископы. Границы Новгородской земли охранялись «сторожами»: в районе Невы, по обоим берегам Финского залива, находилась новгородская «морская стража» из финно-угорского племени ижора. На рассвете июльского дня 1240 года старейшина Ижорской земли Пелгусий, будучи в дозоре, обнаружил шведскую флотилию и спешно послал доложить обо всём новгородскому князю Александру.
Новгородский князь Александр, не попросив помощь из Владимира и даже не собрав полностью ополчение, со своей дружиной и успевшими собраться отрядами новгородцев и ладожан 15 июля атаковал шведский лагерь у устья Ижоры и одержал блестящую победу. За это князя Александр прозвали Невским.
«Зная, какой характер носила эта борьба, с каким намерением приходили шведы, мы поймём то религиозное значение, которое имела Невская победа для Новгорода и остальной Руси; это значение ясно видно в особенном сказании о подвигах Александра: здесь шведы не иначе называются как римлянами – прямое указание на религиозное различие, во имя которого предпринята была война», – отмечал великий русский историк Сергей Михайлович Соловьёв (Соловьев С. М. История России с древнейших времен // Соловьев С. М. Сочинения: В 18 кн. Москва., 1993. Кн. 2. Т. 3-4. С. 174).
Кто принижал значение Невской битвы для судьбы Руси, так это «властители дум» русских нигилистов, предшественники нынешних либералов. Так, литературный критик, западник и богоборец Виссарион Белинский ёрничал по поводу победы, одержанной князем Александром: «Первую, так называемую “великую победу” Александр, согласно “великорусских писаний”, заимел 15 июля 1240 года. В тот день во главе собственной дружины он напал на шведов, высадившихся на берег Невы, и “разбил их в пух и прах”. Казалось бы, действительно, стоит возгордиться “величайшей победой” князя. Ан, нет! Совесть не позволяет. Словом “битва” такую мелкую стычку никто не величает. С обеих сторон в той драке приняло участие не более 300 человек. И Александр в той стычке не победил с тем блеском, как нам сказывали».
Белинскому важно было не только и не столько развенчать «миф» о победе русского оружия, сколько поглумиться над личностью Александра Невского, причисленного Русской православной церковью к лику святых. «Как социалисту, ему прежде всего следовало низложить христианство; он знал, что революция непременно должна начинать с атеизма. Ему надо было низложить ту религию, из которой вышли нравственные основания отрицаемого им общества», – объяснял мотивы поведения и механизмы мышления «неистового Виссариона» Фёдор Михайлович Достоевский («Дневник писателя»).
Историк-евразиец Лев Гумилёв, как раз отмечая, что «больших сил Александру собрать не удалось», что он лишь «со своим маленьким суздальским отрядом и с немногими новгородскими добровольцами Александр форсированным маршем достиг Невы и атаковал шведский лагерь», настаивал на том, что «в этом бою новгородцы и суздальцы покрыли себя вечной славой».
В августе 1240 года поход на Русь начал Ливонский орден. Против русских выступили ливонские рыцари (правда, сам ландмейстер Тевтонского ордена в Ливонии Андреас фон Вельвен участия в битве не принял), ополчение дерптского епископа Германа, войско эстов и войско некоего короля – то ли датского, то ли шведского (в источниках нет чёткого указания). Их поддержал бывший псковский князь Ярослав Владимирович, за несколько лет до этого изъявлявший желание перейти в латинскую веру и изгнанный за это псковичами.
Немцы с помощью дружины Ярослава взяли Изборск, разбив подошедших ему на помощь псковичей, 800 из которых погибло, а затем осадили Псков, ворота которого через неделю открыли изменники из числа псковских бояр.
Несмотря на эти грозные события, своенравные новгородцы выгнали зимой 1240/1241 годов князя Александра в Переяславль-Залесский, и лишь только тогда, когда рыцари захватили землю вожан и Копорье, приблизившись к Новгороду на расстояние 30 вёрст, они попросили великого князя Ярослава Всеволодовича прислать им вновь Александра.
Прибыв в Новгород в 1241 году, Александр выступил на Копорье, взял его штурмом и перебил большую часть оккупационного гарнизона. В Софийской I летописи об этом содержатся такие сведения: «Въ то же лѣто по възвращению, побѣдѣ великаго Александра Ярославича, тое же зимѣ пакы приидоша от Западныя страны Нѣмци и Чюдь на Водь. И повоеваша все, и дань на них възложиша, и срубиша городъ въ Копории въ отечествѣ великаго князя Александра Ярославича. <…> Того же лѣта поиде князь Олександръ на Нѣмцы, на городъ Копорье, съ Новгородци и взя городъ, а Нѣмцы приведе въ Новгородъ».
Часть рыцарей и наёмников из местного населения Александр взял в плен, но затем велел отпустить, а изменников из числа чуди велел казнить.
В марте 1242 года Александр дождался владимирской помощи во главе с его младшим братом Андреем и освободил Псков. Рыцари сконцентрировали свои силы в Дерптском епископстве (Дерпт – основанный Ярославом Мудрым город Юрьев, ныне эстонский город Тарту). Александр тогда повёл войска во владения Ордена. Передовые русские отряды потерпели поражение, и тогда главные силы русичей отступили на озёрный лёд для решающего сражения.
Противоборствующие армии встретились утром 5 апреля (18) 1242 года. Момент начала боя «Ливонская рифмованная хроника» описывает так:
«Русские имели много стрелков, которые мужественно вышли вперёд и первыми приняли натиск перед дружиной князя».
Таким образом, известия «Хроники» о боевом порядке русских в целом сочетаются с сообщениями русских летописей о выделении отдельного стрелкового полка перед центром главных сил (с 1185 года).
В центре немцы прорвали строй русских: «Немцы же и чудь пробишася свиньёю сквозь полки». Но затем войска тевтонского ордена были окружены русскими с флангов и уничтожены, а другие немецкие отряды отступили во избежание той же участи:
«Те, которые находились в войске братьев-рыцарей, были окружены. Братья-рыцари достаточно упорно сопротивлялись, но их там одолели. Часть дерптцев вышла из боя, это было их спасением, они вынужденно отступили».
В Новгородской первой летописи сообщается: «и паде Чюди бещисла, а Нѣмець 400, а 50 руками яша и приведоша в Новъгородъ».
Русские преследовали бегущих по льду на протяжении семи вёрст. Примечательно, что близкие ко времени битвы источники не сообщают о том, что немцы проваливались под лёд; по мнению историка Дональда Островски, эта информация проникла в поздние источники из описания битвы 1016 года между Ярославом и Святополком в «Повести временных лет» и «Сказании о Борисе и Глебе».
В том же, 1242-м, году Тевтонский орден заключил мирный договор с Новгородом, отказавшись от всех своих недавних захватов не только на Руси, но и в Летголе (ныне – восточная часть Латвии). Также был проведён обмен пленными. Только через десять лет тевтонцы попытались вновь захватить Псков.
Согласно традиционной в российской историографии точке зрения, эта битва, вместе с победами князя Александра над шведами (15 июля 1240 года на Неве) и над литовцами (в 1245 году под Торопцом, у озера Жизца и близ Усвята), имела большое значение для Пскова и Новгорода, задержав напор трёх серьёзных врагов с запада – в то самое время, когда остальная Русь была сильно ослаблена монгольским нашествием. Отметим, что князь Александр простил князя Ярослава Владимировича, разрешив ему вернуться после Ледового побоища на Русь и позволив вокняжиться в Торжке и Бежецке. Затем князья вместе отразили литовский набег в 1245-м (в этом же году Ярослав Владимирович умер, отказав перед смертью, по свидетельству Ливонской хроники, половину своего законного наследства, то есть псковской земли, дерптской церкви.
В Новгороде Ледовое побоище вместе с Невской победой над шведами ещё в XVI веке вспоминалось на ектениях по всем новгородским церквям. В советской историографии Ледовое побоище считалось одной из крупнейших битв за всю историю немецко-рыцарской агрессии в Прибалтике, и численность войск на Чудском озере оценивалась в 10-12 тысяч человек у Ордена и 15-17 тысяч человек новгородцев и их союзников (примерно на том же уровне, что и в Грюнвальдской битве (1410), в которой со стороны Ордена участвовали до 11 тысяч человек и 16-17 тысяч человек насчитывало польско-литовское войско).
Историк и философ-евразиец Лев Гумилёв доказывал, что не татаро-монгольское «иго», а именно католическая Западная Европа в лице Тевтонского ордена и Рижского архиепископства представала собой смертельную угрозу для самого существования Руси, а потому роль побед Александра Невского в русской истории особенно велика. «Поражение немцев на Чудском озере 5 апреля 1242 года отсрочило их наступление на Восток», – объяснял Гумилёв.
Как замечает немецкий историк Дитмарр Дальман, Ледовое побоище сыграло свою роль в формировании русского национального мифа, в котором Александру Невскому отводилась роль «защитника православия и земли Русской» перед лицом «западной угрозы».
