Режиссёр Константин Богомолов продолжает удивлять… глубиной мысли. На Валдайском форуме в ходе дискуссии о русской цивилизации он заявил, что ей не позволяют «встать в полный рост» вещизм и комфорт, причём тяга к комфортной жизни проявилась в нашем народе, по его мнению, задолго до тучных лет начала третьего тысячелетия.
В Сети я не нашёл обсуждения сути доклада Богомолова на Валдайском форуме. Обнаружил лишь ёрнические заметки одного известного журналиста о Богомолове как о муже Ксении Собчак, которая настолько заражена вирусами вещизма и комфорта, что брезгует пользоваться даже элитными бассейнами — ей необходим исключительно персональный. «Вещизм позволителен для собственной семьи, но абсолютно непозволителен для всех остальных?» — иронизирует журналист. И в этой иронии, если честно, проявляются нотки зависти. Да и не ответчик Богомолов за заявления Собчак. В современной семье муж и жена — отнюдь не одна сатана. Плохо это или хорошо — это другой вопрос. Важно, что это так.
«Похищение Европы» и «особые русские»
Впервые Богомолов фраппировал «приличных людей» в феврале 2021 года своим манифестом «Похищение Европы 2.0», в котором он заявил, что современная европейская культура отнюдь не толерантная, а репрессивная. «Современный Запад — такой вот преступник (как герой фильма Стэнли Кубрика «Заводной апельсин» Алекс ДеЛардж — прим. Д.Ж.), прошедший химическую кастрацию и лоботомию. Отсюда эта застывшая на лице западного человека фальшивая улыбка доброжелательности и всеприятия. Это не улыбка Культуры. Это улыбка вырождения», — заявил режиссёр. По его наблюдениям, «государство в лице полиции и силовиков “очеловечилось” и “гуманизировалось”, но условно прогрессивное общество приняло на себя роль новых штурмовиков, с помощью которых то же государство сверхэффективно борется с инакомыслием».
В «Похищении Европы 2.0» Богомолов уловил тенденции нового либерализма: репрессивность и нетерпимость ко всем иным проявлениям политической, социальной и культурной репрезентации. Старый либерализм зиждился на идее свободного и всестороннего обсуждения чего-то бы то ни было. Конечно, вряд ли в реальной истории мы найдём либерала, пожертвовавшего собственной жизнью за право оппонента высказать мысли, с которыми он был совершенно несогласен. Готовностью так поступить наделила Вольтера английская писательница Эвелин Беатрис Холл в начале ХХ века. Однако либерализм прошлого провозглашал принцип состязания идей и даже иногда его придерживался. Нынешний либерализм другой. Он взял многое от большевизма. Он исходит из того, что кто не с ним, тот против него. Так, всех тех, кто не согласен с предоставлением однополым парам права усыновлять или удочерять детей, современный либерализм зачисляет в фашисты. Всех тех, кто сомневается в рациональности миграционной политики западной Европы, — в расисты. И так далее.
Наше российское либеральное сообщество, воспитанное на идее западного превосходства, на той идее, что Запад — это образец для нас недосягаемый, а значит — сакральный, восприняло манифест Богомолова с возмущением. Оно не ожидало такого «предательства». Эпатажный режиссёр, для которого вроде как нет ничего святого, вдруг выдал такое. Не иначе — продался, решил выслужиться перед «кровавым режимом».
Не приняло Богомолова и консервативное сообщество, памятуя его спектакли, вроде «Идеального мужа» по мотивам произведения Оскара Уальда. Когда этот спектакль шёл во Московском художественном театре, патриотические активисты пикетировали вход в него, обвиняя Богомолова в оскорблении чувств верующих, в пропаганде употребления наркотиков, гомосексуализма и даже педофилии.
Однако Богомолов не побоялся изоляции. После начала СВО он написал эссе «Диетическое горе». В нём высмеял «особых русских», которые успешно продают на Западе стыд за Россию и вообще — «упиваются вином виновности». Эти «особые русские», отмечает Богомолов, «двадцать четвертого числа февраля месяца потеряли они право, сидя на двух стульях, быть прогрессивными ворами, интеллигентными убийцами, филантропами-коррупционерами, необразованными аристократами, совестливыми актёрами (оксюморон), европеизированными расистами, патриотичными предателями, геями-традиционалистами, либеральными гомофобами, язычниками во Христе и прочая, и прочая, и прочая», они «лишились возможности брать деньги одновременно у кровавого режима и у европейских фондов, выкачивать бабло из страны и тратить его на Западе, снимать о русской хтони на деньги торговцев нефтью и оружием, создавать современное искусство и печатать смелую газету с разрешения органов и при покровительстве идеолога суверенной демократии посвящать «тёмных русских» в тайны европейского прогрессивного искусства».
«В феврале 2022 года прошлое умерло. Безвозвратно. Поезд истории пошёл по иным рельсам. Его не вернуть на прежний путь. Пора оставить страдания о прошлом. Оно должно умереть не только физически. Оно должно умереть в сердцах живущих. <…> Надо отбросить презрение к своей стране и своему народу и услышать гул истории и голос людей. Потому что их мнение имеет значение» — так заканчивается эссе Богомолова «Диетическое горе».
Естественно, те, кому оно посвящено, а также те, кто привык себя чистить под теми, кому оно посвящено, то есть поклонники «особых русских», ещё пуще обиделись на Богомолова.
«Лишь бы не было войны»
И вот — новое высказывание Богомолова. На этот раз не где-нибудь, а на патронируемом главой государства Валдайском форуме. По мнению режиссёра, после победы в Великой Отечественной войне жители нашей страны «устали от подвигов», и в результате в СССР начал «плодиться микроб мещанства, простого человеческого счастья». Этот «запах гниения» почувствовала «западная империя» и подтолкнула нас на «путь комфорта», на котором она устроила для нас «чудесную ловушку» вещизма. «Комфорт вызывает деградацию, атрофию сердечных мышц», — заявил Богомолов.
Тот факт, что Богомолов — «мажор», а именно сын известного киноведа и журналиста Юрия Александровича Богомолова, и муж Собчак, в данном случае как раз работает на него. Ибо свои культурологические конструкции он строит в том числе и на личном опыте, на личных наблюдениях. Вещизм погнал по пути комфорта первым делом советский элитный слой. Так, писатель Василий Аксёнов вспоминал, как в начале 50-х он, молодой провинциал, познакомился в Москве с отпрысками ответственных работников, которые боготворили всё американское, а всё другое отвергали, «будь даже французское». Эти «штатники» одевались исключительно так, как, по их представлениям, одеваются американцы, танцевали линди-хоп, джиттербаг и буги-вуги.
Советские люди «устали от подвигов», заявил Богомолов. А как же полёты в космос, освоение целины, строительства БАМа? Но тезис Богомолова не противоречит этим вехам советской истории. Советская космическая программа непосредственно затрагивала всё же единицы людей. А что касается «строек века», то в них советские граждане участвовали отнюдь не только по идейным соображениям.
Если верить тому, что великий писатель, участник Великой отечественной войны Юрий Бондарев написал в романах «Тишина» и «Двое», от подвигов устали даже фронтовики. Война жила в них как неистребимое переживание, но войны они больше не хотели. Все их мысли и желания были связаны с новой мирной жизнью, с обустройством её и в ней. Величайшее перенапряжение сил не может не обернуться усталостью, а порой и апатией. То, что после схватки, даже выигранной, приходит опустошение, подтвердит любой, кто занимался единоборствами. Так устроен организм, и общественный организм в том числе.
В Советском Союзе снимали много фильмов о войне, многие из них — очень достойные, проникновенные. Одни «Летят журавли» Михаила Калатозова чего стоят! А «Отец солдата» Резо Чхеидзе?.. Однако они воспринимались публикой как фильмы о прошлом, без всякого сомнения — героическом. И во всех них сквозила мысль — лишь бы не было больше войны, этого безжалостного кровавого испытания. На этой мысли выросли поколения, вот и сейчас некоторые представители поколений 45+ недоумевают, как же так получилось, что наша страна опять воюет, да ещё и по своей инициативе, ведь мы же всегда были «за мир, за дружбу, за улыбки милых и за радость встреч»?
Вирус мещанства
Пионеры страны Советов, конечно, были готовы, но с класса шестого снимали красные галстуки как только выходили из школы. В комсомол вступали большей частью по карьерным соображениям — чтобы облегчить себе поступление в вуз (при равных баллах приёмная комиссия предпочитала зачислить комсомольца, а не «внесоюзного»).
Патриотическое воспитание в советские годы было сведено к формальным процедурам. Встреча с ветераном после занятий не слишком радовала учащихся. И бедные ветераны, а это были настоящие ветераны, участники Великой Отечественной войны, вспоминали о подвигах перед аудиториями, где их мало кто внимательно слушал.
Что касается самой коммунистической идеологии, то она героизм отрицает, несмотря на то, что коммунизм как движение породил множество подвижников и героев, ибо она связывает коммунизм со всеобщим изобилием, полным преодолением материальной необходимости. В этом смысле коммунизм родственен идеологии либерализма, где тема изобилия тоже вынесена на первый план. Недаром один из источников марксизма — английская политическая экономия.
Философ Эрих Фромм, который считал, что «социализм и коммунизм основаны на буржуазной концепции материализма», идеологию позднего СССР вообще назвал «гуляш-коммунизмом». «Западные социал-демократы и их яростные оппоненты — коммунисты Советского Союза и других стран — превратили социализм в чисто экономическую теорию, — отмечал он. — Цель такого социализма — максимальное потребление и максимальное использование техники.Хрущёв со своей теорией «гуляш-коммунизма» по своему простодушию однажды проговорился, что цель социализма — предоставить всему населению возможность получать такое удовлетворение от потребления, какое капитализм предоставил лишь меньшинству».
Формула счастья советского человека сегодня подзабыта. А она проста: трёхкомнатная машина, дача, машина (желательно — «Жигули»). Удовлетворение от потребления население СССР не чувствовало и почувствовать не могло. Вещи с иностранной этикеткой («фирменные») граждане СССР покупали втридорога. А джинсы превратились в предмет культа. На чёрном рынке они стоили 150-180 рублей, а это был размер месячной зарплаты инженера. Разве это не гниение, о котором говорит Богомолов? Прав рок-музыкант Дмитрий Ревякин, утверждая, что за «джинсы мы продали Советский Союз». Советский Союз развалился в общем и целом с молчаливого согласия советского народа. Более того: многие советские люди предвкушали, что рыночные преобразования наконец-то принесут то, чего они были лишены. И рыночные реформы действительно всё это принесли: джинсы, видеомагнитофоны, иностранные автомобили.
90-е годы не были такими мрачными, как они вспоминаются сейчас. Самым тяжёлым был период гайдаровской шокотерапии, но те, кто пережил её, открыли для себя новые перспективы, о которых даже не нельзя было мечтать в Советском Союзе. Потребительство, выраженное в вещизме, тяга к развлечениям, новая русская эстетика завоевали души и сердца рождённых в СССР. Если в СССР сакральной вещью были джинсы, то в 90-е население России пленил мир глянца. Русские девушки рассылали свои откровенные фото в газеты, где публиковали «народные ню», в надежде, что их заметят модельные агентства, а лучше — какой-нибудь «олигарх». И тогда жизнь наладится, дом будет полной чашей брендовых вещей. Конечно, русская провинция жила другой жизнью, без конкурсов красоты и любительского стриптиза. Но те провинциалы, которые в погоне за лучшей жизнью хотели во всём этом участвовать, уезжали в столицы и крупные города.
Апогей потребительства — тучные годы, первое десятилетие XXI века. Тогда до нас довели, что счастье, естественно, в потребительском измерении, можно покупать в кредит, что жизни нужно радоваться здесь и сейчас, а не откладывать на потом, когда старение начнёт съедать силы. Английский писатель Дуги Бримсон (пишет о футбольных фанатах) побывал в России дважды. В первый раз — ещё до окончания Холодной войны, а второй раз в 2007-м. Вот его впечатления от «тучной России»: «У вас тоже попёрло то самое дерьмо, что затопило нас, — капитализм, общество потребления, толпы сытых животных на улицах, которым на фиг ничего не надо… И я сейчас всё время думаю: а к чему приведёт сочетание потрясающих людей, замечательной страны и всего этого шлака?»
За без малого 20 лет мало что изменилось. Мы так и не выработали идею, которая могла бы привлечь к нашей стране другие страны и народы, и продолжаем говорить на буржуазном языке денег: кредиты, проекты, импорт/экспорт. Видимо, пока власть держит поколение, воспитанное в рамках марксистской парадигмы, где на первом плане не идея, а производственные отношения, рассчитывать на другое не приходится.
С другой стороны, молодая Советская республика, нищая, разорённая войнами, несмотря на весь марксизм её лидеров, привлекала к себе симпатии сотен тысяч, если не миллионов людей благодаря тому, что открыто провозглашала новые ценности и идеи. Мы же пока, как в старой одесской песне о школе танцев Соломона Пляра («Три шага налево, три шага — направо, шаг вперёд и разворот»), вроде бы делаем движения, но в итоге остаёмся в исходной точке. И лишь немногие, в том числе Константин Богомолов, пытаются осмыслить происходящее, предложить набор идей.
Если мы защищаем традиционное общество, зачем тогда поддерживаем имитацию либеральной демократии, то есть той модели, которая традиционное общество разрушает? Зачем все эти бесконечные выборы и перевыборы? Чтобы политтехнологи не умерли от голода? Будем надеяться, что наши верховные власти услышат призыв чеченского лидера Рамзана Кадырова отменить выборы главы государства, «когда идёт СВО». Неплоха его идея и оставить в бюллетене фамилию лишь одного кандидата — Владимира Владимировича Путина. Пусть это будет очередной референдум о народном доверии его политике и его личности как таковой.
В общем очередное заявление Константина Богомолова хорошо просто даже тем, что заставляет нас рефлексировать. Талантливый художник, он знает, на какие наши точки нашего культурного тела, точнее — тела нашей культуры, надо надавить, чтобы вызывать реакцию. И какое имеет значение, где и как предпочитает купаться его жена.
Дмитрий Жвания
