Подлый национализм порождает мерзкий креатив

Ukr_creativ
Автор текста — Дмитрий Жвания, редактор «Родины на Неве»

Феномен украинства не перестаёт неприятно поражать, и особенно тех из нас, у кого на Украине были и остаются родственники, сослуживцы, друзья, коллеги. Как народ, который славится своим балагурством и одновременно – красивыми, но грустными песнями, породил такое чудище – злобное и тупое? Откуда эта зацикленность на анальной и фекальной «эстетике», а также на бранном слове из трёх бук, которое обозначает фаллос?  

Глухой рык потаённого зверя

Сербский писатель, уроженец Сараево Момо Капор, рассуждая о причинах боснийской ненависти к сербам, пришёл к мысли, что в какой-то момент в босняках проснулся «потаённый зверь».  «Этому городу (Сараево – прим. Д.Ж.) суждено время от времени сбрасывать свою привлекательную шкуру и демонстрировать всему миру кровавое переплетение мускулов, сухожилий и кровеносных сосудов, вплоть до самого скелета и прогнившего костного мозга, чтобы вытащить заглушки и выпустить на волю потоки смрада и тьмы, – пишет он в книге «Последний рейс из Сараево». – Этот потаённый зверь мог спрятаться и на полвека. В мирное время он изредка давал знать о себе глухим рыком или предательским блеском в уголке глаз какого-нибудь случайного прохожего, в неожиданном, исподтишка, ударе кулаком в случайной городской драке, или в процеженном сквозь зубы грязном ругательстве. Тайное существование зверя чувствовали только коренные жители Сараево – другие, приезжавшие в этот привлекательный город, не замечали ничего необычного. Поколения приходили на смену поколениям, жизнь шла своим чередом, город умывался и чистил перышки к олимпийским торжествам (речь об зимней Олимпиаде 1984 года – прим. Д.Ж.), а в схронах под его фундаментами рычал затаившийся зверь».

На Украине креативные кретины приходили на Майдан с требованием кружевных трусиков, с кастрюлями на голове и деревянными щитами, которыми пытались потом спасти себя от пуль снайперов

Мы – жители России, путешествуя по Украине, навещая украинских друзей или просто ради смены обстановки приезжая на выходные в Киев, «не замечали ничего не обычного», не слышали, а, может быть, и не желали слышать «глухого рыка» потаённого зверя украинства. А зверь этот рычал. Да он и не слишком таился.

Если бы в России на сувенирных развалах какой-нибудь торговец выложил футболки с надписями «Слава тебе, Боже, что я не хохол!» или «Любитесь, девушки, но не с хохлами!», его сочли бы за дурака. На Украине же футболки с надписями «Кохайтеся, чорнобриві, та не з москалями!» (это из «брехни» Тараса) или «Дякую тоби, боже, шо я нэ москаль!» продавали едва ли не на каждом углу.

У нас даже самые отвязные фанаты не кричали на стадионах: «Кто не скачет, тот хохол!».  А на матчах украинских команд только и слышно было «Хто не скаче, той москаль!».  В июле 2011 года во Львове я посетил матч местной команды «Карпаты» с дублинским «Атлетиком Святого Патрика». Они сошлись в третьем отборочном раунде Лиги Европы.  Фанаты «Карпат» почти весь матч прыгали, крича «Хто не скаче, той москаль!», а когда уставали прыгать, скандировали лозунги УПА (запрещена в РФ), размахивая полотнищами с изображением Романа Шухевича и Степана Бандеры. Обычные болельщики наблюдали за фанатским виражом, лузгая семечки и попивая пиво. «Треба в фанати записатися. Може, схудну», – пошутил один балагур средних лет. Украинцы играют с ирландцами. Причём тут москали? В дискурсе украинства москали всегда причём.

Но мы воспринимали всё это как глум. Пусть неумный. Пусть пошлый и безвкусный. Что делать, если Украина – это не территория хорошего вкуса? А это был не глум. Это рычал зверь украинства, призывая к антирусской мобилизации.

Нас этот рык в лучшем случае раздражал: что они всё про москалей да кацапов. Но русские Украины, Донбасса и Крыма прекрасно понимали, во что это всё рано или поздно выльется.

И вот в 2014-м зверь украинства вырвался на волю. Вначале – в шкуре революционера, борца с олигархией, чем привлёк к себе симпатии даже части граждан России. Но вскоре он перестал мимикрировать. Он вытащил заглушки, чтобы, как и сараевский монстр, «выпустить на волю потоки смрада и тьмы». За словом зверь украинства в карман не лез, грозя превратить Россию в кладбище (цвинтарь). А Донбассу он не грозил. Он превращал его в кладбище.

Путь женского рода

Три года назад вышел роман российского писателя Евгения Водолазкина «Брисбен». Евгений Германович не делает громких политических заявлений. Он живёт и работает в России, а если быть точным – живёт он в Петербурге, который он, судя по его книгам, очень любит, а работает в Пушкинском доме, будучи доктором филологии, специалистом по древней русской литературе.   

Креативность вкупе с идиотизмом и дурновкусием – адская смесь. Могли ли предположить эти креативные пани, чем обернётся их хождение по Киеву с кастрюлей на голове?

Главный герой романа «Брисбен» гитарист-виртуоз Глеб Яновский, как и сам Водолазкин, родился в Киеве. Что собой представляло украинство в позднее советское время писатель показывает на примере отца Глеба – уроженца города Каменец-Подольский (юго-запад Украины), интеллигента-неудачника Фёдора. Глеб посещал школу с украинским языком обучения. «Этот выбор приветствовался не только отцом (что понятно), но и матерью (уроженкой Вологды – Д.Ж.), считавшей, что нужно знать язык края, в котором живёшь, – сообщает Водолазкин. – На сделанный выбор повлияло, правда, и практическое обстоятельство. В то время как русские школы ломились от желающих в них учиться (5 параллельных классов по 45 человек в каждом), в украинских школах царили спокойствие и камерность. Класс Глеба насчитывал 24 ученика, а параллельных классов не было. В этой школе учились дети украинских писателей и – поскольку она находилась рядом с вокзалом – ребята из ближайших к Киеву сёл».

Однажды крошка сын к отцу пришёл с вопросом, почему слово «путь» в русском языке – мужского рода, а в украинском – женского. «Тому що наша путь, – ответил Фёдор, – вона як жiнка, м’яка та лагiдна (ласковая), в той час як росiйський путь – жорсткий (жёсткий), для життя непередбачений (непредусмотренный). Саме тому у нас i не може бути спiльноi (совместного) путi». И Фёдор неожиданно напел песню о бронепоезде, который стоит на запасном пути. «Песня была в точку, – передаёт чувство главного героя книги Водолазкин, – потому что утром этого дня в школе диктовали список внеклассного чтения по русской литературе: в него вошла повесть Всеволода Иванова Бронепоезд 14-19». (Нельзя не обратить внимание на то, что в современном украинском национализме женское начало проявляется весьма активно и… уродливо. Вспомним «жіночий рух» «Фемен», мымру Ирину Фарион или видеообращение ведьмы с серпом. Примеров много. Насколько все они мягкие – другой вопрос.)

Глеб неделю размышлял над объяснением отца и в итоге попросил Фёдора прокомментировать, почему слова боль (бiль), дробь (дрiб) и некоторые другие слова в русском языке женского рода, а в украинском – мужского. «Следовало ли из грамматического рода, что боль в русском ощущении по-женски мягче, а дробь – мельче? О чём, наконец, говорило то, что собака в украинском – он?» – допытывался любопытный мальчик. «Фёдор, подумав какое-то время над списком, вынужден был признать, что грамматические толкования имеют свои пределы. Что же касается отличия русского пути от украинского (и здесь уже не было никакой грамматики), отец со свойственной ему непреклонностью остался при своём мнении», – не без иронии сообщает Водолазкин.

Когда 19 августа 1991 года о себе заявил ГКЧП, Фёдор позвонил Глебу, который к тому времени учился в Ленинграде на филологическом факультете университета, и заявил: «От тобi i склонение существительного путь. Вiдтепер (отныне) це роботимуть (будут делать) у множинi (во множественном числе), бо единоi путi в Росii i України бiльш не буде».  Умер отец Глеба в самый разгар Майдана, что символично.

Таких интеллигентов, как Фёдор Яновский, в советской Украине было немало. И далеко не все они были, как герой романа Водолазкина, неудачниками. Некоторые из них жили больших квартирах сталинских домов на Крещатике. Писатель не раскрывает то, каким видел путь Украины Фёдор Яновский и чем этот путь, по мнению этого героя романа, отличается от русского. Но мы поищем ответ в других произведениях.

Любопытно, что первыми об особом, отличном от русского, украинском пути писали поляки – Францишек Духинский и Паулин Свенцицкий. Именно Свенцицкий ввёл в оборот понятие «Украина–Русь», подхваченное затем историком и политиком, уроженцем Царства Польского, входившего в состав Российской империи, Михаилом Грушевским, который доказывал, что украинские государственные традиции отличны от русских (московских), а поэтому московское государство, как до этого Владимиро-Суздальское, нельзя считать правопреемницей древнего русского государства со столицей в Киеве. Якобы киевская традиция – общинная, славянская, а московская – иерархическая, авторитарная, перенятая от монголов. На территории современной Украины, доказывал Грушевский, шло неразрывное этнокультурное развитие, которое привело к формированию отдельного народа – украинцев. Украинцы этнически и даже генетически не такие, как русские. И именно их надо считать наследниками киевской государственности. Такова концепция Грушевского, если её излагать в упрощённом виде.

Но учёный Михаил Сергеевич Грушевский, наверное, не мог разбудить зверя украинства. Десятитомная монография «История Украины–Руси» – для зверя это слишком.  Для этого нужны люди пожёстче и идеологи попроще. Например, уроженец Мелитополя Дмитрий Донцов. В начале ХХ века он учился на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета, по тогдашней моде был социал-демократом, но затем перековался в украинского националиста. Борьба с Россией – вот коллективный идеал и национальная идея украинцев, рубил Донцов. Этот идеал диктуется украинцам историческими традициями и географическим положением их края. В связи с этим украинцам выпала «специальная историческая миссия»: географическое положение Украины «сделало из неё театр непрестанной борьбы, политической и культурной, двух миров: византийско- татарско-московского и римско-европейского. От последнего отпала она политически. Культурно же – никогда». То есть Україна – це Європа. А коли так, то, заключает Донцов, «единство с Европой, при любых обстоятельствах, любой ценой – категорический императив нашей внешней политики». И надо ли удивляться тому, что, когда Европа в лице нацистской Германии двинулась на Советский Союз, чтобы «спасти мир от большевистского варварства», Донцов, который после прихода Гитлера к власти заявил об «актуальности гитлеризма для украинцев», пытался найти себе место в этом «священном походе». Но не нашёл его. Немцам его услуги были не нужны. И без Донцова хватало украинских прихвостней гитлеровцев, и эти прихвостни ещё и грызлись друг с другом. 

Креативное трупоедство

Судя по воспоминаниям деятелей украинского националистического подполья, действовавшего до Второй мировой войны и во время неё, идеи Донцова их не привлекали. Некоторые из них даже не знали этого идеолога. Но лидеров современного украинского нацизма идеи Донцова вдохновляют. Об этом неоднократно заявлял, например, создатель формирования «Азов» (запрещённая в РФ террористическая организация) Андрей Билецкий. Нацистов в концепции Донцова, помимо прочего, должно привлекать открытое противопоставление «героев», «инициативного меньшинства» и «толпы», «черни». Донцов считал, что из общей массы украинского народа необходимо выделить касту «аристократичных нордийцев». Чем Билецкий и занимался в Мариуполе, создавая «Азов» (запрещённая в РФ террористическая организация).

В современном украинском национализме женское начало проявляется весьма активно и… уродливо. Вспомним «жіночий рух» «Фемен», мымру Ирину Фарион или видеообращение ведьмы с серпом

Идея становится силой, когда она завоёвывает массы – это общеизвестно. Но масса упрощает идею, одновременно подпитывая её химерами своего коллективного бессознательного, а им можно манипулировать. Так было во все времена, а в наше, когда человек буквально опутан социальными сетями и другими носителями информации, в особенности.  

Я не участвовал в войнах. Я лишь следил за ними со стороны и видел воочию их последствия (в Боснии, Абхазии, Южной Осетии). Но я не помню, чтобы одна из сторон какого-нибудь вооружённого конфликта конца ХХ – начала XXI века так наслаждалась некрофилией, как украинцы ныне. Может быть, мы не всё знаем об украинском национальном характере? Почему Украина впитала в себя миф о голодоморе? «У большинства народов самосознание базируется на какой-нибудь позитивной мифологии. И лишь у украинцев в базисе национальной идентификации – трупы. Много трупов. Целые горы трупов. Правда, трупы эти виртуальные, ведь голодомор – всецело продукт пропаганды», – замечает публицист Алексей Кунгуров. И не прав он только в одном: национальная идентификация на идее жертвы, а значит – на трупах, строится не только у украинцев.

В октябре 2009 года в Киеве я взял интервью у известного украинского националиста Дмитро Корчинского. В нём он, в частности, заявил: «У евреев надо учиться грамотно плакать». Это был очевидный намёк на израильский пиар темы Холокоста. В принципе украинцам не надо у кого-либо учиться плакать. Они так и так плакать мастера, судя по их песням – «Червона калина» и другим. Вот и сегодня их самый популярный исполнитель Святослав Вакарчук не то поёт, не то плачет и стенает.    

Помню, в августе 2011 года я ехал в поезде из Черновцов в Киев, обретя соседкой по купе девушку из какой-то западенской дыры – откуда-то из-под Коломыи. Она со страстью доказывала мне, что москали морили голодом украинцев именно за то, что они – украинцы, и тому есть доказательство – свидетельство о смерти колхозника Андрея Остапенко, в котором чётко указано: причина смерти – украинец. Она даже не сомневалась в серьёзности «документа», «найденного» в архивах клевретами Виктора Ющенко! И девиц с такими мозгами на Украине было полно. Это они прибежали на Майдан, чтобы заявить о своём желании носить кружевные трусики в ЕС и нелюбви к русским, с которыми они никогда будут братьями, ибо у нас, у русских, империя, а у них демократия.

А главное, если ты жертва, тебе всё можно. Тебе все всё должны простить. В том числе неприкрытый нацизм. В том числе портреты Бандеры из фотографий трупов русских солдат. Трупоедство – следствие кровопийства. Любой национализм замешан на крови. Это – идея крови. Он кровью питается. Как чужой, так и своей. По своей крови национализм плачет, а кровь тех, кого он определил врагами, смакует.

Почему украинский национализм смакует кровь русских так мерзко и пошло?    

В наше прекрасное время не модно быть шибко умным. Сегодня востребована креативность. В принципе это полезное качество. По сути, креативность есть ни что иное, как русская смекалка. Синтез ума и смекалки – это мощно. Именно умными и смекалистыми были великие исследователи и полководцы. А вот креативность вкупе с идиотизмом и дурновкусием – адская смесь. Креативный идиот гораздо опасней безынициативного дебила. Его, как говорится, прёт, а ума на то, чтобы одёрнуть себя, нет.

Танцы на шесте в честь Дня Победы, инсталляция «три поросёнка – три партизана» на мясном прилавке, дефиле патриотической моды под лозунгом «Я помню – я горжусь!», наклейка на автомобиль с надписью «Можем повторить» – это наш креативный дебилизм. Шествия с уточками и унитазными ёршиками, весёлые плакатики с якобы двусмысленными надписями – это наш оппозиционный креативный идиотизм.     

На Украине креативные кретины приходили на Майдан с требованием кружевных трусиков, с кастрюлями на голове и деревянными щитами, которыми пытались потом спасти себя от пуль снайперов, обозвали нас орками, сняли клип на песню «Сіла птаха», в котором на московский Кремль и на русских женщин обильно извергаются разного рода субстанции, записали видеообращение украинской ведьмы с серпом, выставили деревянные «марки» с горящим Крымским мостом, изготовили торты с картой России (чтобы её резать). Теперь вот развлекаются рисованием портрета Бандеры из трупов русских солдат и молятся на икону с изображением Мазепы, Петлюры, Бандеры, Шухевича. А ещё трясут ягодицами, вымазанными в синий и жёлтый цвета.

Украинский креативный дебилизм агрессивней и наглей нашего, потому что нашими креативными дебилами движет лишь жажды наживы или желание добиться карьерного роста. А украинскими креативными дебилами всё же движет идея. «У врага есть идеология. Отвратительная и мелкая, но идеология, – настаивает Александр Гельевич Дугин. – Это крайний озверелый русофобский национализм.  Именно он, а не только мечта попасть в НАТО и мыть туалеты в ЕС вдохновляет упорно сопротивляющегося врага».   

Не надо состязаться с украинцами в креативе. Они радуются злу – злорадствуют. А это чревато. Опасно надсмехаться над стихией, над которой смеяться нельзя – стихией смерти. Придумывая трупоедские развлечения, они навлекают на себя погибель.

Украинству надо противопоставить не креатив, а идею, которая многократно превосходит его по силе. И такая идея есть. Это идея Империи. Идея Цветущей сложности. По мнению Дугина, именно её следует нам предложить украинцам, чтобы они могли «не просто сдаться перед лицом силы, а перейти на сторону Правды». «И те, кто предпочтут Империю национальному государству, не предадут своих идеалов, – объясняет он, а лучше него никто и не объяснит. – Они будут сражаться на нашей стороне за более высокий идеал. Нация – это важно, хотя мелкий национализм подл. А Империя всё равно многократно важнее и лучше. С духовной, этической и эстетической точек зрения».

Подлый национализм порождает мерзкий креатив. Империя в креативе не нуждается. Она сама созидает.

Дмитрий Жвания

Вам будет интересно