Опера Рихарда Штрауса «Саломея» оригинальна уже своим названием. Большинство произведений оперного искусства носят имена положительных персонажей. Саломея же, будучи фактической убийцей Иоанна Предтечи, святого Иоанна Крестителя, для любого человека, выросшего в рамках христианской и даже постхристианской культуры, однозначно отрицательный исторический персонаж.
11 лет назад датский кинорежиссёр Ларс фон Триер на пресс-конференции, которая проходила в рамках знаменитого Каннского кинофестиваля, заметил, что «с визуальной точки зрения зло намного интересней добра». «Я понимаю Гитлера. Я думаю, что он, конечно же, делал плохие вещи, но могу представить, как он сидел в бункере в ожидании конца», — заявил он, после чего его объявили персоной нон-грата на фестивале. Дальнейшие разъяснения и извинения фон Триера не помогли: кинорежиссёра заклеймили едва ли не как нациста. Но всё, что хотел сказать датский мастер, пусть и весьма неуклюже, так это то, что для того, чтобы достоверно показать зло, его нужно понять.
По всей видимости, Рихард Штраус, будучи продолжателем традиции немецкого романтизма в оперном искусстве, заложенной Рихардом Вагнером, хотел понять зло, поэтому его и привлекла история Саломеи. Но он был не первым, кто попал под мрачное обаяние личности иудейской царевны.
Многочисленные преступления Ирода — изгнание супруги, обман брата, кровосмесительный брак со своей племянницей Иродиадой, патологическая страсть к юной падчерице Саломее — привлекали многих художников, а в романтическом XIX веке особой притягательностью в этом сюжете обладали женские персонажи. Так, французский писатель Густав Флобер 20 апреля 1876 года в письме хозяйке литературного салона Роже де Женетт признался, что его волнует «подлая трусость Ирода перед Иродиадой», в связи с чем он собирается «покопаться» в «истории Иоанна Крестителя». Свой замысел писатель осуществил довольно быстро. Его повесть «Иродиада» вышла в 1877-м.
Биографы и исследователи творчества Флобера отмечают, что замысел «Иродиады» в той иной мере был навеян скульптурной композицией с изображением танца Саломеи на кафедральном соборе Руана, его родного города, куда он неоднократно ходил как в детстве, так и в зрелые годы.
«Может статься, Флобер, получивший воспитание в Руане и часто ездивший туда позже, впервые возымел мысль об этом трагическом рассказе, когда увидел Саломею Руанского собора. Её скульптурное изображение находится на фронтоне левых дверей западного фасада, среди сцен, рисующих историю святого Иоанна Крестителя. Она танцует, стоя на голове, вернее, на руках. Поза эта создала ей среди руанцев известность, которую иным способом ей бы не приобрести. Ибо в ней нет ничего привлекательного. Опрокинутая головой вниз, в длинном своём платье, она кажется какой-то монахиней средневековья, одержимой дьяволом», — писал Анатоль Франс в предисловии к «Иродиаде» Флобера.
Так или иначе, повесть Флобера вдохновила английского писателя Оскара Уайльда на создание одноактной драмы «Саломея» на французском языке для знаменитой трагической актрисы Сарры Бернар. Пьеса в Европе имела скандальный успех. Одним из её зрителей, когда её показывали в начале 1903 года в Берлине, был Рихард Штраус. Принято считать, что «возбуждающая экзотика Востока, пиршество чувственных эмоций и запретных эротических желаний, истерически-нервная природа Ирода, наконец, острота контраста между чудовищным аморализмом гибельно-манящего образа Саломеи и христианскими идеалами Иоканаана (Иоанна Крестителя) вдохновили Штрауса на сочинение музыки». В качестве либретто немецкий композитор использовал сокращённый немецкий перевод пьесы Уайльда.
Партитура была закончена летом 1905 года. 25 декабря того же года состоялась премьера «Саломеи» в Королевском оперном театре Дрездена.
В подаче Штрауса Саломее не только и не столько женщина-монстр, охваченная маниакальным желанием, а жертва роковой, трагической страсти, в которой пробуждается-таки чувство истинной любви.
Как и следовало ожидать, создание оперы, как и её премьерный показ, сопровождали скандалы. Певцы жаловались на то, что опера мало того, что неисполнима, но и ещё безнравственна. Так, первая исполнительница главной роли, известная немецкая сопрано Мари Виттих, которой на тот момент было 37 лет, заявила: «Я не буду это петь, я порядочная женщина».
Первые постановки «Саломеи» вызвали шквал критики и попыток придать её цензуре. В Англии лорд Артур Невилл Чемберлен, член консервативной партии, добился запрещения «Саломеи», как и до этого запрещения пьесы Оскара Уайльда «Иродиада». В Метрополитен-опера, благодаря сноровке импресарио Генриха Конрида Саломея всё же была поставлена 22 января 1907 года, но только единожды — последующие постановки были сняты под давлением банкира Джона Пирпонта Моргана, известного мецената, коллекционера живописи, книг и других произведений искусства. Следующая постановка «Саломеи» в Метрополитен будет дана только лишь в 1934 году. Густав Малер, композитор, дирижёр и друг Штрауса, пытался добиться постановки «Саломеи» в Вене — его усилия были тщетны.
Исследователи уделяют особое внимание постановке оперы в Граце 16 мая 1906 года — австрийской премьере. Ею дирижировал лично Штраус. На спектакле присутствовали Густав Малер, который не смог побывать на премьере в Дрездене, и Джакомо Пуччини. В зале сидел и безработный Адольф Гитлер, который с трудом собрал деньги на билет и который через несколько десятков лет тоже станет воплощением зла, как и иудейская принцесса Саломея.
Российская премьера «Саломеи» состоялась после Октябрьской революции, 6 июня 1924 года, в Государственный академический театр оперы и балета (как тогда называли Мариинский). Её исполняли на русском языке в переводе Сергея Левика, который сам был оперным певцом-баритоном.
Спектакль был возобновлён в Мариинском в 2000-м. Однако премьера той постановки, что идёт в Мариинском сейчас, прошла 9 февраля 2017 года. Режиссёр Марат Гацалов, который до этого ставил спектакли в драматических театрах, решил не отправлять зрителя/слушателя в Иудею. Он помещает его в некое вымышленное пространство.
«Режиссёр Марат Гацалов, чьи работы хорошо знакомы любителям драматического театра, дебютировал в оперном театре — и все штампы, приставшие к “Саломее” за сотню лет, решительно отменил, — предупреждают на сайте Мариинского театра. — Нет в его спектакле ни восточного стриптиза, ни бутафорской головы на серебряном блюде, ни пальм под истомленным небом Иудеи, нет вообще никаких примет страны и эпохи. Действие происходит в утончённом дизайнерском пространстве художницы Моники Пормале, в огромных буквах-небоскрёбах. Солисты самоотверженно бросаются в жерло вулкана, который Рихард Штраус спрятал в “Саломее”, а Валерий Гергиев и оркестр виртуозно укрощают кипящую полтора часа без перерыва музыкальную стихию».
В общем, тем, кто хотел бы насладиться десятиминутным танцем семи покрывал, который падчерица царя Ирода исполняет в кульминации оперы, и подумать над его смыслом, не повезло. Зато повезло тем, кто любит рассуждать над тем, имеет ли смысл заливать новое вино в ветхие мехи.
Опера «Саломея» пройдёт на второй сцене Мариинского театра 9 февраля. Начало спектакля в 19 часов.
Подготовил Дмитрий Жвания
