Более двух столетий назад тоже в конце октября на свет появился будущий архитектор Константин Тон. Большинство построенных им в Петербурге (и не только) храмов уничтожено. Почему так случилось?
«Ювелирная» биография
Сразу скажем, что почти все светские сооружение, возведённые по проектам Константина Тона, успешно дожили до наших дней. Их много. Достаточно назвать знаменитую пристань со сфинксами возле Академии художеств в Петербурге, Николаевские (ныне Московский и Ленинградский) вокзалы в обеих столицах, предназначенный для пышных (прежде всего коронационных) торжеств Большой Кремлёвский дворец и здание Оружейной палаты в Москве.
Но построенные по проектам Тона православные храмы (а только по его оригинальным разработкам их было возведено два десятка, при этом многие из них были рекомендованы как типовые, то есть сооружено едва ли не сотни по всей России) постигла печальная участь.
Кстати
Самым знаменитым собором, построенным по проекту Константина Тона, конечно, был кафедральный московский Храм Христа Спасителя, взорванный в 1931-м и заново сооружённый из современных материалов более-менее по изначальному плану в 90-е годы ХХ века «как условная внешняя копия своего исторического предшественника».
Подробно рассказывать биографию архитектора не будем — издано несколько посвящённых его жизни и творчеству книг, отметим лишь ряд дат и обстоятельств.
Родился Константин Тон 26 октября 1794 года (по новому стилю — 6 ноября) в Петербурге. Впрочем, есть и данные, что он появился на свет 16 (27) апреля 1793-го, но в абсолютном большинстве источников всё-таки указана не эта дата. Отец будущего зодчего был обрусевшим немцем, а по роду занятий — ювелиром. Видимо, его тянуло в прямом смысле слова к более масштабным свершениям, поэтому трёх сыновей — Александра, Константина и Андрея — он направил на архитектурное поприще, на котором они вполне преуспели, особенно средний.
В 1803 году его зачислили в Академию художеств, затем — стажировки в Италии и Франции, выпускным проектом Константина Тона стал «Правительствующий сенат» (вторая золотая медаль), первой крупной осуществлённой работой — перестройка парадных залов родной Академии художеств в 1829 году. До этого он ещё участвовал в конкурсе на сооружение экзерциргауза (что-то вроде манежа, «крытое помещение для военных упражнений в холодную и ненастную погоду») на Дворцовой площади, проектировал частные дома и даже оранжереи для ананасов.
Одним из поворотных моментов в жизни Тона стало назначение на пост президента Академии художеств в 1817 году Алексея Николаевича Оленина, который 23-летнее дарование заметил, направил «в нужное русло» и многие годы поддерживал.
Кстати
Алексей Оленин (1763-1843), которого император Александр I называл «тысячеискусником», действительно был универсальным интеллектуалом, оставившим след в археологии, палеографии, исторической науке, литературе и изобразительном искусстве. Кроме того, он преуспел и на сановной службе в царствования аж трёх императоров, дослужившись до поста госсекретаря, то есть главы канцелярии Государственного совета Российской империи — высшего совещательного органа при самодержце.
Именно Оленин добился возобновления проплаченных государством стажировок питомцев Академии художеств за границей. В число этих «пенсионеров» попал и Тон. Кроме того, президент в 1830 году настоятельно посоветовал архитектору заняться проектированием церкви Святой Екатерины, построенной затем в тогдашнем петербургском пригороде Екатерингофе, и представил зодчего императору Николаю I (1825-1855), который впоследствии неизменно Константину Андреевичу благоволил.
Минуй нас царская любовь
Тридцатилетнее царствование Николая I в архитектуре ознаменовалось постепенным переходом от классицизма (ампира) к историзму (эклектике), то есть к более-менее вольному использованию при проектировании зданий декоративных приёмов различных стилей и эпох.
В 1830-м, когда Тон предложил свой вариант церкви Святой Екатерины в «русско-византийском» стиле (так обычно маркируют построенные зодчим здания, особенно — церкви), по проекту Карла Росси строится абсолютно ампирное здание Сената и Синода, а Василий Стасов ещё и позднее совершенно в духе классицизма создаёт Нарвские и Московские триумфальные ворота, а также Троицкий собор Измайловского полка.
Кстати
Именно Стасов в 1826 году построил в русской колонии Александровка в Потсдаме (Германия) храм Александра Невского, считающийся первым образцом этого самого «русско-византийского» стиля. Так что первооткрывателем Тон не был, но «взял количеством» и «вышел в тираж».
Некоторые образцы храмостроительства конца XIX и начала ХХ века, да и современные, подчас представляющие собой пёструю псевдорусскую смесь разнообразных кокошников, луковичных главок и ещё множества использованных к месту и не очень приёмов церковной архитектуры времён до Петра I, лишь свидетельствуют, что Константин Андреевич Тон был выдающимся мастером, чьё творчество совершенно незаслуженно удостоилось уничижительных оценок и при его жизни, и позднее. Но сложившаяся в обществе репутация зодчего стала одной из причин гибели многих его построек.
Благоволение императора Николая I, масштабные государственные заказы, предписание считать проекты типовыми и тиражировать по всей России, «прямое попадание» в знаменитую идеологическую триаду «самодержавие-православие-народность» сделали Тона в глазах тогдашних представителей либерально-демократических «властителей умов» реакционным жупелом.
Хотя, если внимательно посмотреть на построенные по его проектам здания в «русско-византийском» стиле, мы увидим тот самый историзм, то есть использование в оформлении и конструировании зданий приёмов разных эпох и стран, вплоть до средневековой европейской готики. За это, кстати, младших коллег Тона (например, Андрея Штакеншнейдера, построившего в Петербурге Мариинский, Николаевский, Новомихайловский и Сергиевский дворцы) ругали значительно меньше.
Среди российских искусствоведов некоторое время вообще бытовал такой подход к петербургской архитектуре, что после завершения эпохи классицизма в городе строилось только сплошное уродство.
Вот, например, что говорится в опубликованном в 1913 году историко-художественном очерке «Петербург» краеведа и архитектурного критика Владимира Курбатова:
«Как Штакеншнейдер был строителем дворцов, так главным строителем церквей был Константин Тон. Он начал свою карьеру работами в классическом стиле (пристань против Академии художеств). Но скоро художественное безвременье применило эклектизм и инженерное умение Тона к выработке ложнорусского типа храма. Началось это со спешного заказа проекта церкви Св. Екатерины (на Петергофском проспекте) в русском стиле. Воспитанник классической академии, может быть, никогда не видавший церквей Москвы и Ярославля, состряпал в очень короткий срок на основании ничтожных материалов, имевшихся в Академии, компиляцию из романских и московских форм. Проект понравился, и Тон получил исключительное значение, так как через его руки проходили проекты всех церквей России. Почти все города и Петербург были заполнены этими тяжёлыми и некрасивыми сооружениями».
Далее Курбатов отмечает (ужас-ужас-ужас), что «вместе с тем быстро надвигается влияние развивающейся техники (чугунные и железные конструкции) и влияние поспешного изучения памятников былых времён». При этом ушёл из жизни этот исследователь в 1957 году, застав и конструктивизм, и сталинский ампир, но своего мнения по этому поводу ему высказать уже не получилось (не дали).
А далее конкретно по объектам.
Церковь святой великомученицы Екатерины
Эскизный проект этого храма Тон представил в ноябре 1830 года. Стоимость строительства оценивалась в 278 тысяч тогдашних рублей. Николай I одобрил проект, но поручил сократить смету до 225 тысяч (профессор Академии художеств Андрей Михайлов предложил вариант в стиле классицизма стоимостью в 1,2 миллиона рублей).
В своём проекте Тон использовал крестово-купольную композицию, фасадам придал мотивы русской архитектуры XV-XVII веков (килевидные кокошники и закомары, узкие арочные окна, декоративную аркатуру на тонких колонках). Министр императорского двора князь Пётр Волконский сообщил президенту Академии художеств Алексею Оленину:
«Государь Император высочайше повелеть мне изволил план и фасад на построение церкви по имя св. Великомученицы Екатерины, близ Калинкина моста, сделанные архитектором Константином Тоном и удостоенные высочайшего утверждения, препроводить к Вашему превосходительству, с тем чтобы Вы показали архитекторам Академии художеств, с каким отменным вкусом оные сделаны».
Строительство церкви велось с 1831 по 1837 год. Монументальный пятиглавый храм имел главный алтарь в честь великомученицы Екатерины и два придела: северный — мученицы Александры и южный — святителя Николая Чудотворца. Здание было обнесено решёткой, на углах которой находились часовни. Иконостас выполнили новгородские резчики и иконописцы, колокольню возвели значительно позднее — в 1871-1873 годах.
Согласно легенде, в деревянной церкви, которая здесь находилась прежде, Пётр I венчался с Екатериной Скавронской, будущей императрицей Екатериной I.
В 1929 году здание церкви снесли. На его месте был построен и в 1939-м открылся кинотеатр «Москва» (первый трёхзальный в Советском Союзе, признан объектом культурного наследия, в 2008-м продан с торгов, в 2016-м был согласован проект приспособления здания под многофункциональный центр, но пока он не реализован). Адрес — Старо-Петергофский проспект, 6.
Введенская церковь Семёновского полка
До возведения этого монументального здания гвардейский Семёновский полк имел в районе своей дислокации в Петербурге несколько деревянных церквей, одна из которых располагалась на месте Царскосельского (ныне Витебского) вокзала на Загородном проспекте. Новый каменный храм был заложен в 1837 году напротив появившихся позднее вокзала и уж тем более станции метро «Пушкинская».
Среди построенных Тоном в Петербурге церквей собор Введения во храм Пресвятой Богородицы был крупнейшим и напоминал уменьшенный вариант московского Храма Христа Спасителя.
Здание имело в плане форму креста и венчалось пятью золочёными луковичными куполами. Церковь имела приделы во имя Святого Благоверного князя Александра Невского и Святых Захарии и Елизаветы. Интерьеры храма украшали фрески, выполненные ведущими художниками-академистами. В главном алтаре размещались иконы Спаса Нерукотворного и Знамения Пресвятой Богородицы греческого письма из походной церкви Петра I, находившиеся при нём во время Полтавской битвы. В специальной витрине здесь хранились фельдмаршальские жезлы светлейшего князя Петра Михайловича Волконского и великого князя Николая Николаевича-старшего.
Кстати
В 1906 году в подвальном этаже церкви соорудили придел священномученика Иакова, где были похоронены князь Пётр Волконский, командиры полка граф Владимир Клейнмихель и Георгий Мин, а также три нижних чина, погибших во время подавления декабрьского восстания 1905 года в Москве (этой операцией и командовал генерал Мин, которого 26 августа 1906 года четырьмя выстрелами в спину на перроне станции Новый Петергоф убила эсерка Зинаида Коноплянникова) и 26 офицеров, погибших в Первую мировую войну.
Статус собора церковь получила в 1913 году. В первые послереволюционные годы храм находился под охраной как памятник архитектуры, но в марте 1932-го был закрыт, а в следующем году снесён. Сейчас на его месте находится сквер и памятный камень. Есть данные, что фундамент и подземные крипты собора сохранились, но о проектах восстановления здания информации нет.
Церковь Митрофания Воронежского
Этот храм по проекту Константина Тона начали строить на Тентелевском кладбище Петербурга в 1839 году. Собственно, появление церкви, освящённой в 1847 году, переименовало этот петербургский холерный погост в Митрофаньевское кладбище.
Кстати
В ряде источников содержится информация, что церковь во имя Святителя Чудотворца Митрофания Воронежского и Святителей Московских Петра, Алексия, Ионы и Филиппа являлась копией храма, построенного по проекту Константина Тона в крепости Свеаборг близ Хельсинки. Правда, по старинным фотографиям судить трудно — здание в Финляндии перестроено до неузнаваемости, а в Петербурге уничтожено то ли в 1929-м, то ли в начале 1930-х.
Интерьер церкви изобиловал иконами и росписями, созданными художниками-академистами, в криптах храма находились захоронения многих известных купеческих семей. На самом кладбище были погребены многие известные деятели, прах которых впоследствии был перенесён на Тихвинское кладбище Александро-Невской лавры («Некрополь мастеров искусств») и на Литераторские мостки Волковского кладбища. Среди таковых Аполлон Григорьев, Михаил Пыляев, Лев Мей, Александр Шеллер-Михайлов и другие.
Здание церкви, построенное по проекту Тона, как и вообще всё кладбище, полностью уничтожено.
Преображенская церковь на Аптекарском острове
Это единственная церковь из сооружённых в Петербурге по проектам Константина Тона, которая сохранилась, но перестроена и перекроена до такой степени, что от первоначального замысла мало осталось.
Первоначально храм возник как приходской, поскольку местным жителям (в основном служителям располагавшихся здесь медицинских учреждений и сотрудникам Министерства внутренних дел Российской империи, которому принадлежали здешние территории) оказалось сложно добираться до ближайших церквей из-за переноса переправы через Большую Невку.
После использования для этой цели временных сооружений в 1839 году Николай I утвердил для реализации здесь проект каменного храма по проекту Константина Тона.
Церковь была освящена в 1845 году, славилась росписями и иконами, выполненными Карлом Брюлловым. В 1873-м по указу императора Александра II Синод передал храм лейб-гвардии Гренадерскому полку, который располагался неподалёку в Петровских казармах на набережной Большой Невки, но с условием, что он и впредь останется приходским.
Кстати
Из малых церквей, которые находились в расположении полка, в Преображенскую были перенесены чтимые иконы XVIII века, серебряная утварь, знамёна и памятные доски, мундиры Александра I, Николая I, Александра II и Александра III.
Церковь закрыли в 1923-м, через семь лет её здание было переделано для размещения клуба расположенного рядом Ленинградского электротехнического института (ЛЭТИ), здесь же оборудовали лабораторию акустики, на месте крипты, где были погребены героически погибшие на фронтах Первой мировой войны гренадёры, устроен опытный бассейн, купола снесены, иконостас уничтожен, росписи Карла Брюллова утрачены, созданы новые межэтажные перекрытия и окна.
Сейчас на одном из этажей здания расположена действующая церковь, но о полноценном возрождении храма пока говорить не приходится.
Благовещенская церковь Конного полка
Считается специалистами едва ли не лучшей из спроектированных Константином Тоном церквей, утрата которой сильно обеднила облик Благовещенской площади (по нелепости — до сих пор называется площадью Труда) и всей центральной части Петербурга.
Лейб-гвардии Конный полк переместился в этот район в специально построенные для него казармы в 1805-1807 годах. Вопрос о сооружении для кавалергардов новой и красивой церкви решился в начале 40-х годов XIX века, когда Николай I утвердил соответствующий проект Тона и рекомендовал его в качестве образцового. Храм был торжественно освящён в марте 1849 года.
Почти квадратное в плане здание церкви имело парадный с красивым ризалитом вход со стороны площади, пять с шатровым навершием башен, увенчанных золочёными маковками.
«Очень красив был бледно-коричневый силуэт церкви на фоне выкрашенных в светлые тона зданий Благовещенской площади», — отмечал историк Сергей Шульц в своём фундаментальном труде «Храмы Санкт-Петербурга».
Интерьеры церкви были украшены фресками и иконами работы выдающихся русских художников-академистов, среди реликвий здесь хранилось принадлежавшее Петру I малое Евангелие, напечатанное в 1625 году. На стенах храма размещались бронзовые доски с именами павших в боях под Аустерлицем и Бородином офицеров-конногвардейцев, знамёна, георгиевские штандарты, в витринах хранились кавалергардские мундиры Александра I и Николая I. В крипте храма были похоронены бывшие командиры полка — князья Алексей Орлов и Владимир Голицын.
Храм был закрыт в 1928-м, а через год снесён под тем предлогом, что он мешает трамвайному движению, которое, правда, было организовано на Благовещенской площади задолго до потрясений 1917-го. Печально, что и сегодня предложения о восстановлении этой красивой и важной для исторического Петербурга доминанты тоже наталкиваются на «транспортные» аргументы: якобы здание усложнит движение автотранспорта в этом районе, который и так «задыхается от пробок». Следуя этой логике, вообще в центре Северной столицы России надо снести всё и вся.
Кстати
В конце 1990-х под площадью Труда построили подземный переход с магазинами, кафе и т.п. Есть данные, что при этом в значительной степени были уничтожены фундамент и крипты Благовещенской церкви.
Мироньевская церковь Егерского полка
К «шатровым» церквям, построенным по проектам Константина Тона, относился и храм Священномученика Мирония лейб-гвардии Егерского полка на набережной Обводного канала на участке между Рузовской улицей и ныне засыпанным Введенским каналом.
Строительство продолжалось с 1849 по 1855 год. Пятибашенный храм очень близок по трактовке Благовещенской церкви, но в отличие от неё имел высокую (примерно 70 метров) колокольню, соединённую с основным зданием трапезной.
«Вертикальная устремлённость присуща и основному объёму церкви — его слитный пирамидальный силуэт образован центральным шатром и тесно примыкающими к нему шатрами малых глав. Высотный характер сооружения закономерен — расположенная на излучине Обводного канала, в месте впадения в него Введенского канала, на границе освоенной части города, церковь “держала” огромное открытое пространство», — пишет Татьяна Славина в своей монографии «Константин Тон», изданной в 1989 году.
Интерьер церкви был богато украшен росписями, лепниной, опорные столбы центрального восьмигранного купола были выполнены в виде гранитных колонн. Здесь тоже размещались мемориальные доски с именами погибших в сражениях офицеров полка, знамёна, императорские мундиры и раритеты, связанные со сражением при Кульме в 1813 году, в котором Егерский полк особо отличился.
В специально сооружённом в подвальной части здания склепе в 1915-1917 годах были похоронены три десятка офицеров полка, павших на фронтах Первой мировой войны, тела которых удалось доставить в Петроград.
Храм был закрыт в 1930-м, несколько лет использовался в качестве овощехранилища, в 1934-м снесён.
Екатерининский собор в Царском Селе и Петропавловский в Петергофе
Два этих храма были построены близ загородных императорских резиденций в пригородах Петербурга примерно в одно и то же время — в период с 1835 по 1840 год — по проектам Константина Тона, очень похожим друг на друга. Поэтому их логично объединить в одну главу.
Длина Екатерининского собора — 38 метров, ширина — 30 метров. Петропавловский был чуть поменьше — 26 метров в длину и почти 19 метров в ширину. Колокола помещались в арке над входом — такой приём Тон уже использовал при проектировании Екатерининской церкви на Старо-Петергофском проспекте, колокольня к которой была пристроена позднее и другим архитектором.
Оба пятиглавых храма были построены из кирпича на цоколе из путиловского камня в три крыльца, стены снаружи отштукатурены, на всех сторонах — арки с барельефами и лепными изображениями ангелов, интерьеры богато украшены росписями. Среди икон были творения Карла Брюллова, Фёдора Бруни и Алексея Егорова.
Петропавловский собор в Новом Петергофе был закрыт в 1922 году, а в октябре 1930-го снесён. Екатерининский собор в Царском Селе взорвали 10 июня 1939-го, в 2007-2010 годах его заново построили на прежнем месте.
Для справки:
Только в 1932 году, когда стартовала так называемая «безбожная пятилетка», были закрыты 70 епархий Русской православной церкви, арестованы 40 её архиереев (осталось только 4), по всей стране было закрыто 95 процентов церквей, существовавших ещё в 1920-е годы.
Тираж газеты «Безбожник» в 1931 году достиг полумиллиона экземпляров, а одноимённого журнала — 200 тысяч. В стране было сформировано свыше 3000 безбожных ударных бригад (более половины из них — в Ленинграде, где они и появились первыми в стране в 1929-м).
В Ленинградской области из действовавших до революции 2165 культовых зданий в 1917-1935 годах было закрыто 1207, в самом Ленинграде — 316 из 421.
При этом перепись населения, прошедшая в 1937 году, результаты которой историками признаются в значительной мере сфальсифицированными, тем не менее, показала, что из 30 миллионов неграмотных граждан СССР в возрасте старше 16 лет 84 процента (25 миллионов) признают себя верующими, а из 68,5 миллиона грамотных — 45 процентов (более 30 миллионов).
Игорь Теплов
