Тридцать лет назад Ленинград переименовали в Санкт-Петербург: городу вернули историческое название, хотя не все жители готовы были поддержать это решение. Споры по поводу того, правильным ли был такой шаг, вспыхивают и по сей день. И хотя эпизодически появляются призывы вновь внести коррективы, большинство экспертов склоняются к мнению, что точка в вопросе с названием города всё-таки уже поставлена.
Ленинград вновь стал Санкт-Петербургом шестого сентября 1991 года, а обсуждение этого вопроса с горожанами происходило летом того же года, одновременно с выборами мэра и президента страны. И надо сказать, единого порыва вернуть городу историческое название среди населения не было. Идею поддержали 54 процента респондентов, а 42 процентов высказались категорически против: тяжёлые и героические времена город пережил, называясь Ленинградом.
Решению предшествовали бурные дискуссии и на политическом уровне. «За» выступали демократы, монархисты, патриотические организации. Против, естественно, коммунисты, отстаивавшие свою позицию с лозунгом «Отстоим Ленинград!». В день переименования в городе прошёл протестный митинг. На исторических кадрах запечатлены люди с плакатами «Да — Ленинграду, нет — Санкт-Петербургу!», «Мы воевали за Ленинград» и другие. Так или иначе, решение было принято, и город начал жизнь под возвращённым, своим первоначальным, именем. Острого неприятия названия «Санкт-Петербург» по итогу не случилось.
Политолог и публицист Юрий Светов в общении с «Родиной на Неве» пояснил, что у населения в тот период времени было много более проблемных вопросов, чем переименование города. «В этом вопросе единодушия не было и быть не могло, потому что страна вообще тогда была расколота. К тому же, когда было голосование, 12 июня, вопрос об имени города не был определяющим. Всё-таки большинство людей тогда думало о том, как выжить в обстановке, когда экономическое положение в городе ухудшалось.
Надо подчеркнуть, что те, кто боролся за название «Санкт-Петербург», поступили умно — они говорили о возвращении исторического имени, а не о переименовании. Те же, кто возражал против изменения названия «Ленинград», тревожились о том, чтобы не оказалась перечёркнута в памяти блокада Ленинграда, вокруг этого, прежде всего, и возникал водораздел. Естественно, для Коммунистической партии Советского Союза, для комсомольцев, это вообще представлялось немыслимым, потому что Ленин был знаменем — Ленин жил, Ленин жив и будет жить — и лишение города его имени им казалось неприемлемым.
В итоге с небольшим перевесом по голосам люди проголосовали за переименование города. Любопытно, что за переименование большинство было в новых районах города, а в центральный районах города этого перевеса не было, там жило много блокадников, и они были против. И ведь довольно долго ничего не происходило, опрос носил рекомендательный характер, и всё как-то зависло. Но потом, когда произошли августовские события, на начавшейся в сентябре сессии Верховного Совета СССР, депутаты от Ленинграда остро поставили этот вопрос, потому что надо было решение утверждать высшим органом власти. Тогда началась борьба и голосовали три раза. Первые два раза они голосовали против. И только с третьего захода, когда депутаты от Ленинграда заявили, что они уходят с заседания, было принято решение об утверждении результатов опроса и возвращении городу этого имени.
Сказать, что шестого сентября в городе происходили какие-то особые движения — я не помню такого. Всё-таки это было не главным, что волновало людей: свершился путч, было непонятно, что вообще будет со страной, кто ей управляет. Представьте себе, Советский Союз рушится, из него выходят республики, есть проблемы снабжения города, и тут ещё об именах думать надо. В каких-то семьях эмоционально восприняли новость, но в целом по большому счёту люди смирились с этой мыслью. Я думаю, что не будь того фона, на котором происходило переименование, преобразование воспринималось бы более остро. Но быт победил политику».
В итоге 30 лет мы живём с названием Санкт-Петербург, люди привыкли к нему, но и подвиг Ленинграда оказался не забыт, констатирует политолог.
«Я вообще полагаю, что если бы император Николай II не переименовал Санкт-Петербург в Петроград, то, может быть, и следующего переименования коммунистами в честь Ленина не было бы. Об этом сейчас не говорится, но ведь вина государя-императора в этом присутствует. Общественность была против, но император одним росчерком пера превратил город в Петроград, и для большевиков после путь уже был открыт — что так можно сделать. И начали рушить всё, молниеносно переименовывая в своё время все старые названия. Зачем начали это вытворять? Многим поколениям показали, что на них плевать, переименовав названия улиц, существовавших с создания города».
На вопрос, есть ли вероятность нового преобразования в наименовании города, собеседник «Родины на Неве» отвечает отрицательно: «Я думаю, что какое-то внутреннее чувство, которое существует у нашего народа, больше не позволит делать таких вещей».
Член Русского Географического общества и член Всемирного клуба петербуржцев Владимир Дервенёв уверен, что город на Неве может носить лишь одно название — Санкт-Петербург:
«Другого имени для нашего города быть не может по определению. Это название было дано ему при закладке, и это единственная в мире столица империи, которая названа императором не в честь себя, а в честь своего небесного покровителя. Санкт-Петербург — это город святого апостола Петра. И стоит вспомнить историю: империя начала разрушаться, когда из названия столицы было выброшено упоминание о святом, и город стал просто городом имени Петра, Петроградом. Собираться она начала после того как имперскому городу было возвращено имя своего небесного покровителя. Это единственный вариант для этого города. Наш город достоин носить имя любимого ученика Спасителя».
Он кстати, крайне отрицательно относится к современной идее упростить удобства ради название города «Санкт-Петербург» до «Петербурга». Такое предложение в рамках дискуссии звучало даже со стороны некоторых топонимистов. «Реализовав идею убрать часть названия с упоминанием святого небесного покровителя города, мы можем наступить на те же грабли. Зачем это нужно? По-моему, сейчас название звучит замечательно — Санкт-Петербург, город святого апостола Петра — это добавляет величия названию города», — говорит Владимир Дервенёв.
Что касается сожалений части населения по поводу утраченного наименования «Ленинград», то, по словам собеседника издания, самое важное, что оно навсегда сохранилось в памяти народа как символ героизма ленинградцев в блокаду. И эта память никуда исчезнуть не может:
«В названии «Ленинград» навсегда останется героизм ленинградской блокады, как у города Царицын — даст Бог, он вернёт своё имя — в памяти навсегда останется оборона Сталинграда. Это, безусловно, неотъемлемая часть истории, но это никаким образом не значит, что город должен поступиться исторической справедливостью. Я вообще выступаю за возврат исторических топонимов: улица Смольного гораздо интереснее, чем улица Книпович, а кто сейчас вспомнит, что был проспект Майорова — никто, сейчас это Вознесенский проспект. Кто вспомнит, как назывался город Гатчина? Его называли Троцком, и Красноармейском, к счастью, он опять стал Гатчиной. А Дворцовую площадь некогда переименовывали в площадь Урицкого. По-моему, все исторические названия должны возвращаться, от этого город станет только уютнее, привлекательнее».
Кандидат исторических наук Дмитрий Жвания образно говорит, что «Ленинград ушёл в вечность»:
«Когда 30 лет назад в подачи тогдашней либеральной общественности затеяли переименование Ленинграда в Санкт-Петербург, я был против. И не столько по политическим мотивам, сколько по эстетическим. Дореволюционный Санкт-Петербург был своего рода «выставочным проектом» Российской империи: европейский город, где даже православные соборы построены по канонам западного христианства (скульптуры и барельефы на храмах — не русская традиция и даже не православная), а Казанский собор так вообще — уменьшенная копия римского собора Святого Петра. Петербургские доходные дома напоминают парижские. Нигде в России нет таких дворов-колодцев, как в Петербурге. Поэтому нерусское название вполне согласовывалось с обликом города, его предназначением и смыслом.
Но за советские годы город сильно изменился. Вначале, в 20-30-е годы, появились конструктивистские здания как отражение идей пролетарской революции в архитектуре, затем внедряли имперский сталинский классицизм, и наконец Ленинград оброс микрорайонами типовой застройки с хрущёвками, панельными девятиэтажками и кирпичными четырнадцатиэтажными домами. Безликая типовая советская застройка никак не вяжется с идеей Санкт-Петербурга. Где-нибудь в Омске или в той же Москве стоят точно такие же дома, как на проспектах Большевиков, Ударников или Энтузиастов. Эта тема была высмеяна много раз, в том числе в кинематографе, например, в фильме «С лёгким паром». Вся эта типовая застройка — что угодно, но не Санкт-Петербург.
Или возьмём названия улиц. Так, я долгое время жил на улице Орджоникидзе. Какой замечательный адрес: Санкт-Петербург, улица Орджоникидзе… Полный постмодернизм! Сильнее этого только — «Санкт-Петербург, улица Белы Куна». В городе святого Петра мы имеем улицы, названные в честь людей, которые не признавали ничего святого. Это просто издевательство над смыслами.
Но именно тогда, когда наш город назывался Ленинградом, он пережил самые страшные годы своей истории: 900 дней гитлеровской блокады. И эта трагедия придаёт имени «Ленинград» сакральное измерение. Как хорошо выразился один мой товарищ, Ленинград ушёл в вечность. Пискарёвское кладбище — это Ленинград, братские захоронения воинов и жертв блокады — это Ленинград, Парк Победы на Московском проспекте — это Ленинград. Город-герой — Ленинград, а не Санкт-Петербург. Моя прабабушка, бабушка и мама в младенчестве страдали от голода в блокадном Ленинграде, а не в блокадном Петербурге.
Ленин для нашего города не сделал ничего хорошего, если, конечно, не считать хорошим делом создание рабочих марксистских кружков. Это не его город. В конце концов он развенчал его столичность. Для нашего города Ленин так же чужероден, как Троцкий для Гатчины. Но в вечность наш город ушёл именно как Ленинград. Такова воля истории.
Что бы я сделал сейчас, будь моя воля? Сейчас многого разговоров об агломерации. Я бы применил парижский опыт. За кварталами дореволюционной застройки я бы оставил название Санкт-Петербург, ввёл бы на его территории строгий запрет на сносы старых домов и строительство в стиле хай-тек — Санкт-Петербург должен быть музеем под открытым небом, не надо его улучшать, украшать, оживлять и прочее. А кварталы, построенные в советские годы, превратил бы в отдельные города, наподобие предместий Парижа. Возьмём, например, Купчино — это же, по сути, город среднего масштаба, или та же Гражданка — чем не город? Эти города, которыми бы управляли городничие, избранные жителями, образовали бы ленинградский пояс Санкт-Петербургской агломерации.
И надо что-то делать с названием области, которая окружает Санкт-Петербург. Ленинграда нет, а область ленинградская есть, причём с недавнего времени её столица находится в Гатчине, что добавляет ощущение абсурда. Не нужно ничего изобретать. Возрождение Санкт-Петербургской губернии давно на повестке дня. А субъектами этой губернии, наряду с нынешними «ленинградскими» городами, будут и города «ленинградского пояса»: Купчино, Гражданка, Оккервиль и так далее».
Юлия Медведева
