80 лет назад, 22 июня 1941-го, случился самый, пожалуй, страшный день в истории нашей страны. Как затем выяснилось, и в истории Германии тоже. За четверть века до того Германия и Россия тоже воевали меж собой, а между этими двумя страшными войнами успели пару раз побыть если не союзниками, то стратегическими партнёрами. Не скажу, что в это «сложно поверить», история вообще знала всякое, а уж история российско-германских отношений тем паче.
Одним из генералов первой войны и одним из главных творцов одного из этапов межвоенного сотрудничества был генерал Ханс фон Сект. Родился он в 1866 году в городе Шлезвиге, стёкла домов которого всего за пару лет до этого подрагивали от отзвуков сражений прусско-датской войны. Будучи сыном профессионального военного, он окончил военную академию и вплоть до первой мировой служил в штабе III армейского корпуса немецкой армии, в ранге начальника которого и узнал о сараевском выстреле чахоточного Принципа.
В годы Первой мировой Секту пришлось выполнять малоблагодарную роль Чип-и-Дейла Шойгу всей коалиции Центральных держав: вместе с Макензеном он покорял Сербию, о которую уже успели сломать зубы австро-венгры, затем помогал всё тем же горемыкам нейтрализовать русское наступление в Карпатах и, наконец, был командирован поруководить генштабом турецкой армии, которой, впрочем, к тому моменту уже не смогли бы помочь Наполеон, Cципион Африканский и Павел Сергеевич Грачёв в одном флаконе.
После заключения «версальского строгого мира» летом 1919 года Сект становится фактическим главой немецких вооружённых сил. Учитывая тот факт, что численность этих вооружённых сил по воле победителей составляла всего 100 тысяч, а количество разного рода ограничений с трудом поддавалось перечислению — эта миссия Секта казалась ещё более малоблагодарной, чем все предыдущие.
И тут его светлую голову осеняет мысль: «Только в твёрдой связке с Великороссией Германия сохраняет шансы на восстановление своего положения великой державы… Англия и Франция боятся союза обеих континентальных держав и пытаются предотвратить его всеми средствами. Таким образом, мы должны стремиться к нему всеми силами… Наша политика, как по отношению к царской России, так и по отношению к государству во главе с Колчаком и Деникиным была бы неизменной. Теперь придётся мириться с Советской Россией — иного выхода у нас нет. Если Германия примет сторону России, то она станет непобедимой, ибо остальные державы будут вынуждены тогда считаться с Германией, потому что не смогут не принимать в расчёт Россию».
Как видно из этих слов, ни о какой внеземной любви Секта к России речи не шло — им двигал исключительно холодный и трезвый расчёт. Однако если в случае с семейной жизнью постулат «лучший брак — по расчёту» до сих пор однозначно не доказан, то в межгосударственных альянсах подобные альянсы оказываются успешными точно не реже, чем замешанные на восторженных всхлипах про «братушек».
Во многом благодаря здравому смыслу генерала были заложены основы плодотворного, пусть и негласного, военного сотрудничества СССР и Германии, продлившегося до прихода Гитлера к власти. Cам же Сект был уволен с военной службы в 1926 году, по мнению некоторых историков, вследствие козней английской разведки (ох уж эта гадящая англичанка), испытывавшей непреодолимый зуд от партнёрских отношений Москвы и Берлина. Побыв некоторое время депутатом рейхстага и поработав военным советником в китайской армии, генерал умер в Берлине в возрасте семидесяти лет.
А спустя пять лет на передовой и в штабах уже новой войны против России оказались ещё два интересных немецких персонажа в погонах. Один из этих двух боевых офицеров и поныне считается героем не только в Германии, но и практически во всём мире, ко второму можно применить слегка ироничную формулировку «широко известен в узких кругах», а уж в нашей стране позабыт тем паче, хотя его образ в своё время даже был запечатлён в одном из эпизодов киноэпопеи «Освобождение».
Ларчик открывается просто — первый, Клаус Шенк фон Штауффенберг, стал центральным действующим лицом антигитлеровского заговора 20 июля 1944 года и после его провала был казнён, успев крикнуть за миг до смерти: «Да здравствует священная Германия!». Второй, Отто-Эрнст Ремер, принял самое деятельное участие в подавлении отголосков путча в Берлине, за что, минуя подполковничий чин, был произведён в полковники, а ближе к концу войны и в генерал-майоры; он до самой смерти считал Штауффенберга нарушителем присяги, и, подвергаясь преследованиям в ФРГ, вынужденно эмигрировал в Испанию, где и умер в 1997 году в возрасте 85 лет.
Что общего между двумя этими людьми, оказавшимися по разные стороны баррикад в одном из самых драматичных эпизодов Второй мировой войны, и без того столь изобиловавшей драмами и трагедиями, что хватило бы на всю предыдущую и последующую историю человечества? Одной из точек пересечения, как ни странно, является отношение к нашей стране.
Основная часть заговорщиков 20 июля была ориентирована на сепаратный мир с западными державами и продолжение борьбы на Восточном фронте. Но только не Штауффенберг! Этот доблестный и мужественный человек, потерявший в 1943 году в Северной Африке руку и глаз, считал единственным правильным решением всеобщее мирное урегулирование с участием как Запада, так и СССР; именно нашу страну он видел стратегическим партнёром послевоенной Германии. Одна из идей, как воплотить это в жизнь, с высоты прошедшего времени кажется крайне неоднозначной: чаяния Штауффенберга заключались в том, что после свержения Гитлера советский народ, вдохновлённый этим примером, низложит Сталина, после чего Москва и Берлин заключат союз и станут оплотом сопротивления мировой плутократии.
В итоге грандиозный план сорвался ещё на первом этапе реализации.
Что же Ремер? Он уже много позже высказывал весьма схожие взгляды, основанные, правда, на более реалистичном фундаменте. Вот отрывок из интервью, увидевшего свет в конце 80-х, когда СССР ещё худо-бедно, но здравствовал, а Германию разделяла шедшая по Эльбе граница между осси и веси.
Корреспондент: Генерал Ремер, Вы призываете к германо-советскому сотрудничеству. Не могли бы Вы рассказать об этом подробнее?
Ремер: Мы, немцы, должны выйти из союза НАТО, мы должны стать независимыми в военном отношении, мы должны создать зону, свободную от ядерного оружия; мы должны прийти к взаимопониманию с русскими. То есть мы должны получить от русских разумные границы. Американцы здесь ни при чём. В ответ мы гарантируем закупку их сырья и сотрудничество в рамках сотен проектов с русскими, тем самым сокращая нашу безработицу. Всё это не имеет ничего общего с идеологией. Русские отстали экономически, так что они с радостью пойдут на это и избавятся от идеологии.
Корреспондент: А как отреагирует Франция?
Ремер: Франция должна будет с нами сотрудничать. Франция много слабее нас экономически, так что ей придётся торговать с нами на Западе или не торговать вообще. Американцы — наши смертельные соперники.
Корреспондент: Не приведет ли германо-советский союз к войне?
Ремер: Нет. Напротив, мы предотвратим войну. России не нужна война. Это Америка хочет войны.
Корреспондент: Не попытается ли Америка спровоцировать войну?
Ремер: Если мы действительно придём к взаимопониманию с Россией, то Америке конец. Скажу вам откровенно: правительство Аденауэра взяло на службу всю команду Геббельса военного времени и назначило на посты в боннском правительстве. В результате антикоммунистический подход доктора Геббельса продолжает существовать до нашего времени. Все они — люди Геббельса… Но кто ныне действительно верит в коммунизм? Хотя мы в самом деле против коммунизма.
Корреспондент: Вы общались с русскими?
Ремер: Да, я беседовал с советским послом Валентином Фалиным. Я встречался с ним в Бонне, и с пресс-секретарем в Кельне. Они пригласили меня, и мы говорили так же свободно, как сейчас с Вами. Ведь это же норма политической жизни — свободно беседовать с оппонентами.
Корреспондент: Как Вы думаете, будут ли русские действительно сотрудничать?
Ремер: Пока что мы на это не рассчитываем. Мы ещё не стали политической силой. Мы сможем действовать как политический фактор, только когда получим политическую власть. Я написал брошюру, которую направил в Москву и которую обсуждал с советским посольством. Они согласились со мной и сказали, что если бы все немцы думали так, как я, то политические отношения были бы намного проще. Но, говорят они, мы имеем дело с Бонном, а поскольку Бонн входит в состав НАТО, он наш оппонент. Вот как обстоят дела.
Корреспондент: Почему издание Вашей организации называется «Германия Бисмарка»?
Ремер: Потому что Бисмарк проводил политику, ориентированную на Восток, и в результате его договора с Россией мы имели 44 года мира.
Это всё не к тому, что «была и другая Германия». Германия Ремера довольно своеобразная, да и Штауффенберг противоречивая. Текст написан и для очередного провоцирования всхлипов о новом стратегическом союзе с очередным рейхом: автор этих строк, некогда ярый германофил, давно минимизировал сию страсть, да и основные проблемы России сейчас не в сфере её отношений с Берлином. Но все-таки на данных примерах хочется верить в то, что, если и до 22 июня были в Германии сторонники взаимовыгодных отношений с Россией, то после 9 мая их стало больше значительно больше. На этом фундаменте при решении всех прочих проблем можно строить контакты с Германией. И тут очень важно не на словах, а на деле показывать, что мы достойные наследники и продолжатели дела 9-го мая. Здесь пока не очень ладится.
