Некоторое время назад один активистский ресурс попросил меня рассказать о профсоюзе «Трудовая Евразия», в котором я работаю председателем: прислали вопросы, я на них ответил… Вышло интервью или нет, я не знаю. Чтобы работа не пропала зря, публикую это интервью на сайте «Родина на Неве». Прошло достаточно времени, и я уверен, что никто не будет в обиде на то, что я «нарушил эксклюзивные права» на этот текст.
— Как родилась идея этого профсоюза? Кто был инициатором – ты или инициатива шла от тех, чьи права профсоюз защищает?
— Я и небольшое число людей, которых я мог бы назвать своими единомышленниками, постоянно ищем новые формы политической коммуникации с рабочими. Ещё в конце 80-х годов я был активистом Конфедерации анархо-синдикалистов, фактически возглавляя её радикальное крыло. Это было ещё до развала Советского Союза. И мы сумели создать ячейки в Днепропетровске, Донецке, Минске, Москве. Когда летом 1989 года разгорелась забастовка горняков, мы напечатали письмо солидарности с ними и наш товарищ, уроженец Донецка Александр Чалый, отвёз часть тиража в свой родной Донбасс и распространил его на шахтах.
Затем, в 90-е и в начале 2000-х, мы с товарищами распространяли свои бюллетени у проходных петербургских заводов. В бюллетенях мы пытались простым языком описать своё видение политической ситуации в стране и в мире, рассчитывая привлечь «сознательных рабочих». Большого успеха мы не добились, если честно.
В 2000-х я участвовал в ряде профсоюзных инициатив в Петербурге, в том числе в деятельности Комитета солидарных действий и Межрегионального профсоюза «Рабочая ассоциация». Я бы, наверное, и дальше сотрудничал с МПРА, если бы этот профсоюз, на который и так давили власти, не развалили крайне левые гомосексуальные интриганы. Мы бы не могли с ними сработаться — это точно. И дело не в их сексуальной ориентации, а в их интриганстве. Это я всё рассказываю для того, чтобы показать, что профсоюзная работа для меня — не какой-то новый эксперимент.
Я — сторонник идеи возрождения Российской империи. На новой, конечно же, основе — интеграционной, ненасильственной. Как совместить евразийство и синдикализм? Создать профсоюз, который бы, помимо прочего, защищал трудовые права рабочих-мигрантов.
Я давно не анархист, но был, есть и буду синдикалистом. При этом мои взгляды близки к евразийским ещё с тех времён, когда я сотрудничал с Александром Дугиным в рамках Национал-большевистской партии, запрещённой ныне. Я — сторонник идеи возрождения Российской империи. На новой, конечно же, основе — интеграционной, ненасильственной. Как совместить евразийство и синдикализм? Создать профсоюз, который бы, помимо прочего, защищал трудовые права рабочих-мигрантов. Ведь не секрет, что проблема трудовой миграции превращается в ядро рабочего вопроса. В этом смысле наш профсоюз «Трудовая Евразия» — это рабочее евразийство в действии.
Мы ставим перед собой политические задачи и не скрываем этого. Возрождения России как мощной евразийской империи не добиться без вовлечения в этот процесс трудовых мигрантов. Дабы превратить трудового мигранта в имперского агента, необходимо полноценно вовлечm его в российский производственный процесс. И не как представителя дешёвой и безъязыкой рабочей силы, а как полноправного рабочего. В противном случае он превратится в деструктивный элемент.
Однако наш профсоюз — это не мигрантская организация. Мы не собираемся добиваться грантов на «адаптацию и интеграцию» мигрантов. Мы не правозащитники. Мы хотим добиться того, чтобы «Трудовая Евразия» действительно стала рабочей организацией, которая бы защищала права всех, кто задействован в российской экономике, независимо от национальности и гражданства.
— Сколько сейчас человек состоит в профсоюзе?
— Мы — пока небольшой коллектив. Впервые мы о себе заявили в июле 2018-го. Все мы пришли к евразийской идее, хотя и с разных сторон. Я — из крайне левого лагеря, другие — из противоположного. Нас зарегистрировало Министерство юстиции. И наша деятельность полностью легальна. Для нас это важно. Мы не хотим быть «заговорщиками», чья деятельность может лишь навредить рабочим.
Коррупция! Эти бедные узбекские работяги платили своим чиновникам взятки, чтобы уехать в Россию по линии организованного набора трудовых мигрантов, им сулили кисельные реки и молочные берега — лишь бы сподобить их на отъезд.
Пока вся наша работа сводится к информационной борьбе. Среди нас есть журналисты, я в том числе. И мы успели провести несколько журналистских расследований в видеоформате, и выложили их на свой канал в Youtube. Наши расследования вызывают немалый ажиотаж в чиновничьей среде Узбекистана. После их публикации нескольких тамошних чиновников, которые занимались внешней миграцией, уволили, а часть — даже арестовали. Коррупция! Эти бедные узбекские работяги платили своим чиновникам взятки, чтобы уехать в Россию по линии организованного набора трудовых мигрантов, им сулили кисельные реки и молочные берега — лишь бы сподобить их на отъезд. В итоге, когда они приезжали в Россию и видели, что здесь не всё так сладко, как им рассказывали, возникали конфликтные ситуации, и мы в них вмешивались.
— Как мигранты реагируют на агитацию, а точнее — на ваше появление? Боятся ли они вступать в профсоюз?
— Мы не приходим к мигрантам и не призываем их вступать в профсоюз. Тем более, что в российские профсоюзы имеют право вступать лишь граждане стран, которые входят в Евразийский экономический союз (ЕАЭС). Когда наши источники в фирмах, которые занимаются наймом персонала на предприятия, сообщают о конфликте, мы приезжаем на место — в общежитие, где живут мигранты, или к предприятию, где они работают — и начинаем разбираться, записывая все наши разговоры на видео, собираем документы. Словом, работаем как журналисты-расследователи. На одного из работодателей, который нагло не заплатил мигрантам из Узбекистана за два месяца работы, мы подали заявления в прокуратуру, следственный комитет и инспекцию труда.
Когда наши источники в фирмах, которые занимаются наймом персонала на предприятия, сообщают о конфликте, мы приезжаем на место — в общежитие, где живут мигранты, или к предприятию, где они работают — и начинаем разбираться…
Некоторые мигранты не хотят идти на контакт с нами. А другие, наоборот, ждут от нас очень многого, в том числе того, что мы вернём им деньги, которые они заплатили чиновникам в Узбекистане, чтобы уехать в Россию. У нас, конечно, нет такой возможности. Но мы можем рассказать о конфликте. И тем самым помочь. Чтобы привлечь мигранта не из стран ЕАЭС в профсоюз, нужно, чтобы он приехал в Россию, будучи членом своего профсоюза, и встал у нас на профсоюзный учёт. Но в Россию большей частью из того же Узбекистана приезжают люди из кишлаков. Они по-русски плохо говорят (и здесь встаёт вопрос, кто принимал у них экзамен на знание русского языка). Это очень осложняет коммуникацию с ними.
— Идея такого профсоюза достаточно необычна и вместе с тем провокационна — мигранты в России воспринимаются, как люди, отнимающие работу у местных? Часто ли у тебя и твоих товарищей возникают проблемы из-за этого?
— Я хочу, чтобы вы поняли: мы не защищаем мигрантов только потому, что они — мигранты. Есть организации, которые, что бы ни случилось, будут на стороне мигранта. Они получают на это гранты или другие подспорья, например, от диаспор. И мы не марксистский профсоюз с «классовым чутьём». Мы разбираемся. Далеко не всегда мигрант прав. Очень многие из них едут в Россию с весьма завышенными ожиданиями. Так, люди, которые приехали в Петербург как чернорабочие на рыбообрабатывающий комбинат, думали, что им будут платить по 70 тысяч рублей в месяц. Причём сразу. А когда выяснили, что это не так, начали возмущаться.
В Россию должен приезжать тот мигрант, который нужен нашей экономике, зная, где он будет трудиться. А не все подряд — как сейчас. Организованный набор как раз ограничивает миграцию и, выводя её в легальное поле, делая её потоки прозрачными, сводит до минимума риск трудовых конфликтов.
Мы, «Трудовая Евразия», понимая, какое значение сейчас приобретает трудовая миграция из Средней Азии, а это — не только подбрюшье России, но и весьма неспокойный регион со спящими террористическими ячейками, боремся за легализацию миграционного рынка, в том числе мы поддерживаем соглашение между Россией и Узбекистаном об организованном наборе мигрантов. В Россию должен приезжать тот мигрант, который нужен нашей экономике, зная, где он будет трудиться. А не все подряд — как сейчас. Организованный набор как раз ограничивает миграцию и, выводя её в легальное поле, делая её потоки прозрачными, сводит до минимума риск трудовых конфликтов. И это хорошо. Мигрант не должен чувствовать себя обманутым. Он должен сформировать для себя положительный образ России и донести этот образ до земляков, когда вернётся домой. Но слишком многим это невыгодно. Идёт торпедирование оргнабора интернациональными криминальными структурами, которые занимаются куплей-продажей живого товара. Вот с ними, а не с мигрантами, у нас проблемы возникают, например, тогда, когда в бригадах оргнабора мы выявляем провокаторов.
— Как власть и бизнес относятся к профсоюзу? Часто ли возникают трения?
— Власть пока никак. Журналистам, которые работают на Администрацию города, мы предоставляли наши материалы. Но в итоге они сделали агитки, по которым участники оргнабора будут через полгода ездить на дорогих автомобилях. Чиновникам важно отчитаться, что в итоге тоже приводит к дискредитации того же оргнабора. Отношение бизнеса — разное. Одни предприниматели оказывали содействие нашим расследованиям, давали комментарии, а другие наотрез отказывались общаться, не пускали на свои предприятия. Мы же сейчас вернулись к порядкам капитализма XIX века, когда люди работают по 12-14 часов, причём не только мигранты, а вполне себе русские работяги. И не всем нашим «деловым людям» хочется, чтобы мы это освещали.
— Какое отношение к профсоюзу у коллег по цеху — имею в виду другие профобъединения?
— У нас очень хорошие отношения с Союзом профсоюзов России. Это — объединение свободных профсоюзов, учреждённых в различных отраслях на территории Российской Федерации. Так, в СПР входит даже Межрегиональный футбольный профсоюз, возглавляемый легендой нашего футбола Александром Тархановым. Я участвовал в конференциях СПР, а председатель СПР, лидер профсоюза железнодорожников Евгений Куликов выступал на нашем собрании, посвящённом профсоюзной идеологии.
Мы полагали, что реализация соглашения об оргнаборе мигрантов из Узбекистана будет отслеживаться серьёзными государственными структурами. Может быть, так и есть. Но мы этого не замечаем.
— Сейчас, по прошествии времени, после создания профсоюза, насколько ты оптимистично смотришь на его будущее? Есть ли у него перспективы?
— Когда мы создавали профсоюз «Трудовая Евразия», мы понимали, что будет сложно, но не думали, что настолько. Мы полагали, что реализация соглашения об оргнаборе мигрантов из Узбекистана будет отслеживаться серьёзными государственными структурами. Может быть, так и есть. Но мы этого не замечаем. Такое впечатление, что многое пущено на самотёк. Но мы будем добиваться, прежде всего путём информационного освещения проблем оргнабора, того, чтобы участие профсоюзов было включено в это соглашение. Ведь в ставке на самом деле — присутствие России в Средней Азии. Для нас, евразийцев и синдикалистов, это очень важно.
Читайте также:
Дмитрий ЖВАНИЯ: «Трудовая миграция — это вызов нашим профсоюзам»
