Вытягивалась «солдатиком» на одеяле, услышав звук сирены

Blocada_Len_9

В день полного освобождения Ленинграда от европейской нацистской блокады (да – именно так: наш город пытались задушить не только немцы, но ещё и финны, испанцы, итальянцы, норвежцы, датчане, голландцы, бельгийцы, шведы, литовцы, эстонцы) хочу поделиться воспоминаниями моей мамы-блокадницы. Точнее, это не её собственные воспоминания, а то, что ей рассказали её старшие родственники, с которыми она, будучи младенцем, жила в осаждённом городе.

Света Евдокимова в 4 года

— Я, Жвания Светлана Аркадиевна (в девичестве Евдокимова), родилась 30 марта 1941 года в Ленинграде, в роддоме Военно-медицинской академии. К началу Великой Отечественной войны мне было около трёх месяцев. Конечно, у меня нет собственных воспоминаний ни о войне, ни о жизни в Блокадном Ленинграде. Но я помню рассказы моих родных: бабушки Александры Лаврентьевны, мамы Елены Георгиевны, тети Тамары Константиновны, — о жизни в блокадном городе с 8 сентября 1941 года по апрель 1942 года.

В блокадную осень и зиму 1941-1942 годов мы жили в квартире у Финляндского вокзала на Боткинской улице, дом 1. Наша квартира состояла из двух комнат и кухни, но мы ютились в одной комнате, так как печка-буржуйка могла обогреть только одну комнату.

В нашей семье любили животных, особенно моя бабушка Александра Лаврентьевна. Перед войной у неё была собака — белый шпиц и несколько щенков, кошка. Бабушка сама их умертвила, когда стало нечем кормить животных, и закопала. Но очень скоро она увидела, что её мертвые любимцы были кем-то выкопаны и унесены. Скорее всего, они были съедены.

Светлана Евдокимова. Ленинград. Начало 60-х

Во время артобстрелов и бомбёжек мы, как правило, спускались из квартиры, которая находилась на четвёртом этаже, в бомбоубежище. Мама рассказывала, что для меня было приготовлено одеяло в развернутом виде для того, чтобы во время сирены, извещающей о начале бомбежки, быстро меня закутать и спуститься в бомбоубежище, и я, как говорила мама, вытягивалась «солдатиком» на одеяле, услышав звук сирены. Мама сумела меня спасти в страшную блокадную зиму благодаря тому, что мне выдавали минимальное детское питание в виде смесей в детской консультации Военно-Медицинской академии.

Однажды мама, получив бутылочки с питанием, возвращалась домой, вошла в подъезд, споткнулась о тело умершего соседа и упала, бутылочки разбились. Это было страшным несчастьем.

Чтобы не умереть с голоду, мама варила кожаные ремни и столярный клей. Из этого получался навар, похожий на студень. Мама рассказывала, что я его кушала с большим удовольствием.

В 1941 году моей маме, Елене Георгиевне, было 26 лет, тёте — Тамаре Константиновне — 22 года, а бабушке — Александре Лаврентьевне — 52 года. Если мама и тётя имели хоть какие-то силы, чтобы передвигаться, то бабушка была очень плоха, ноги её распухли от голода так, что она не могла вставать на них. В это время маме пришло известие от отца мамы, Георгия Ивановича Иванова, из города Бологое [Елена Георгиевна родилась в Бологое в семье железнодорожника – прим. Д.Ж.], что депутат Бологовского Совета отправляет машину в блокадный Ленинград, чтобы вывезти своих дочерей, и что машина эта приедет в деревню Пискарёвка. Маме удалось найти в Пискарёвке эту машину, договориться с шофёром о том, чтобы он нас взял с собой — маму, бабушку и меня. К этому времени мне был уже один год.

Дом номер 1 по улице Боткинская, где Евдокимовы жили первые полгода блокады / фото с сайта https://www.citywalls.ru/

В конце марта-начале апреля 1942 года мы эвакуировались из блокадного города по Дороге Жизни через Ладогу. Машина, в которой мы и две дочери депутата Бологовского Совета ехали, была легковой. По весеннему льду шли грузовые машины, лёд их не выдерживал, и они уходили под него на глазах моей мамы и бабушки. До города Бологое мы ехали две недели, так как машина ломалась в пути несколько раз.

Кушать было нечего, в деревнях, у жителей, вещи не удавалось поменять на съестное. Мама просила даже милостыню, а в машине оставалась бабушка, которая не могла двигаться со мной на руках.

Машина окончательно сломалась у станции Березайка. От этой станции бабушка, опираясь на палку, и мама со мной на руках, доползли до дома, где нас ждали родители моей мамы — Прасковья Павловна и Георгий Иванович Ивановы.

Летом 1942 года, когда мы жили в городе Бологое, пришло письмо от дедушки, Евдокимова Константина Павловича, из Славгорода Алтайского края, куда он был эвакуирован по Дороге Жизни [железнодорожный инженер К.П. Евдокимов, участник Гражданской войны в рядах Красной Армии, был госпитализирован с признаками дистрофии, во время эвакуации он потерял сознание, медицинские работники, решив, что он умер от истощения, оставили его на обочине дороги, но Константина Павловича чудом спас обходчик железнодорожных путей; пока от него не пришло извещение, семья думала, что его нет в живых – прим. Д.Ж.]. Бабушка, Александра Лаврентьевна, уехала из Бологого к нему в Славгород, а нам еще пришлось пережить бомбежки Бологом, так как это была узловая станция, которую фашисты стремились разбомбить.

В марте 1945 г. моя тётя Тамара Константиновна прислала мне в Бологое поздравительную открытку с четырёхлетием. В ней писалось: «Милая, славная девочка Светланочка! Поздравляю тебя с днём рождения. Желаю тебе, родная, счастья, здоровья, расти большой и умной. Вспомни свою тётю Тамару, когда тебе исполнится четыре года».

Весной 1945 года дедушку, Константина Павловича, из Славгорода перевели обратно в Ленинград. Он прислал нам с мамой «вызов», поскольку, обратно, в Ленинград можно было вернуться только по специальному «вызову».

В августе 1945 года мы вернулись в Ленинград в ту самую квартиру, у Финляндского вокзала, в которой переживали блокадную зиму 1941-1942 годов.

А дальше было прекрасное детство, где рядом были дедушка, бабушка, папа (он дошёл до Берлина, вернулся домой осенью 1945 года), мама, тётя, а затем появилась в 1953 году двоюродная сестрёнка, Ирина, дочь Тамары Константиновны. Мне очень повезло, что все мои родные остались живы после этой страшной и долгой войны.

6 мая 1989 г. мне вручили знак «Житель блокадного г. Ленинграда». Его мне вручали в зале Ученого Совета Всероссийского Геологического института, в котором я работала с 1966 года по 1996 год ведущим инженером-картографом.

***

Константин Павлович Евдокимов дожил до 1972 года. Всю жизнь он работал управленцем на железной дороге, а свободное время посвящал живописи. Его жена, Александра Лаврентьевна (урождённая Ульяницкая), дожила до 96 лет (умерла в 1985-м). Тамара Константиновна Евдокимова во время Великой Отечественной войны была военврачом. Потом она стала одним из ведущих хирургов Ленинграда, работала в Первом медицинском институте в команде Фёдора Григорьевича Углова. Умерла в 2010-м. Елена Георгиевна Евдокимова (Иванова) работала кассиром на Финляндском вокзале, блокада серьёзно подорвала её здоровье, она умерла, когда её было 60 лет, в 1976 году.

Светлана Аркадьевна Жвания (Евдокимова) тоже больше не отметит ни День прорыва блокады, ни День полного освобождения от блокады. Она умерла 21 февраля 2024 года на 83 году жизни. Эти воспоминания записал её внук, Илиа, когда ей был 81 год.

Дмитрий Жвания

Вам будет интересно