Уличный музыкант Арсений: «Я даю людям возможность отдохнуть от суеты»

Arseniy_1
Арсений Сокольников

Питерские уличные музыканты – это, без сомнений, одна из самых ярких фишек Северной Столицы. Прогуливаясь по Невскому проспекту вечером, можно встретить от семи до десяти исполнителей. Это могут быть музыканты-одиночки или целые бойз-бенды. Они собирают вокруг себя толпы, исполняя песни разного жанра – от классики до русского рока. Чтобы узнать «кухню изнутри», я пообщалась с представителем этого движения Арсением Сокольниковым – уличном музыканте-одиночке. Он поделился своей историей жизни и рассказал обо всех тонкостях и нюансах «профессии».

Почему именно этот музыкант? Ответ до банальности прост. Творчество Арсения, песни, которые он исполняет на улице, каким-то чудесным образом зацепили меня. Я почувствовала, что смогу найти с ним общий язык, именно это и стало решающим фактором. В итоге получился длинный диалог с интересными историями.

Мы встретились в маленьком уютном кафе напротив станции метро «Владимирская». На улице был жуткий холод, и, хотя Арсений был тепло одет, его наряд не соответствовал погоде. Тёплая шапка, перчатки и зимний пуховик отсутствовали, но его шея была надёжна укутана. В этот момент я поняла, что передо мной не просто любитель, а настоящий профессионал. Музыканты заботятся о своих связках, поэтому завязывают шею теплыми шарфами, чтобы избежать простуды. Это внимание к деталям говорит о том, что Арсений серьёзно подходит к своему делу.

– Когда ты увлекся музыкой?

– На самом деле с самого рождения как-то так вышло. В детстве начинал петь дома, позже были концерты в доме культуры, в садике, в школе. Позже меня нашла преподавательница по вокалу, которая уж очень хотела поймать меня к себе на занятия. Я начал с ней заниматься, и мы ездили на всякие районные конкурсы. А после уже колледж, но он продолжился недолго – я ушел с третьего курса.

«Летом уличный музыкант зарабатывает, как человек среднего класса, живущий в Питере, зимой с этим сложнее».

– Учился ли ты в музыкальной школе?

– Нет, музыкальной школы не было, но я учился в колледже на факультете музыкального искусства эстрады до третьего курса. Перед сессией у меня уже не было ни сил, ни желания, и мы с одногруппницей купили билеты Иркутск – Екатеринбург и уехали. Я думал, что на пару дней, а остался там с одним рюкзаком на год.

– Когда решил стать уличным музыкантом? Как вообще так вышло?

– Как только приехал в Питер на месяц отдыха. В этот момент мне задержали зарплату, я подумал: «Боже мой, надо же что-то делать!» Мои мысли были о том, что я приеду и буду шиковать, каждый день ходить по интересным местам, а вышло так, что я каждый свой день проводил на улице. Одолжил гитару у знакомой, и пошло-поехало. Играл возле Исаакиевского собора.

– Где и кем работал до этого?

– Преподавателем по вокалу у взрослых людей. Не то чтобы ручаюсь за свою компетентность в плане вокала, но база есть, база хорошая, у меня были замечательные преподаватели, поэтому надеюсь, я никому не наставил зажимов. (Зажимы голоса — это напряжение в голосовых связках и мышцах шеи, которое может возникать из-за стресса, неправильной техники дыхания или недостатка опыта в вокал. – прим. ред.) Но у людей получалось петь, спустя время было очень здорово слышать, как взрослый дядька вообще без слуха начинает петь высоко-высоко.

Арсений Сокольников

– Действительно, здорово. А сейчас ты работаешь?

– На официальной работе – нет, уже полтора года.

– Сколько стоит используемое тобой оборудование?

– Очень много, очень много денег. До этого всё в аренду брал. У нас в Питере есть парень, который сдаёт всем музыкантам оборудование, начиная от микрофона и заканчивая барабанными установками. Приблизительно у всех музыкантов оборудование стоит в районе ста тысяч. У некоторых – больше, у некоторых – меньше намного. Можно выходить на стриты только с микрофоном и гитарой, но это будет не так громко. (Стрит – это выступление музыкантов на открытом воздухе, обычно в общественных местах, таких как улицы, площади или парки – прим. ред.) Микрофон и стойка…? Стойки имеют свойство ломаться очень быстро, поэтому нужна хорошая прочная стойка. Микрофоны тоже часто ломаются от холода и дождя. У меня микрофон держится уже третий год, я его просто боготворю.

– Стриты – это твоя «основная» и «постоянная» работа? Если нет, то, где ещё можно тебя услышать, увидеть?

– Стриты – самая основная работа, особенно в тёплое время года: осень, весна, лето. В 2023 году мы играли всю зиму, и это тоже была основная работа, но я не понимаю, как это происходило. Сейчас я пытаюсь отвлечься на бары, корпоративы и на создание обложек для музыкантов. Сонграйтерством не занимаюсь, но потихоньку пишу свои песни. (Сонграйтинг – это написание песни с чистого листа до полноценной композиции, включая гармонию, мелодию и текст – прим. ред.) Никак это не монетизируется, но всё-таки. Ещё есть место, где меня можно найти, – это квартирники, но они проходят редко.

– Как часто проходят стриты? Есть ли какое-то расписание?

– Расписания нет. На самом деле, чем чаще, тем лучше. Нужно как-то зарабатывать деньги, потому что ты не получаешь в конце месяца зарплату большой суммой. Каждый день тебе дают понемножку, и если ты умеешь организовывать всё так, чтобы это не тратить, то сможешь заработать хорошую месячную зарплату. Но при этом, если ты разгильдяй, как я, чаще всего приходится сидеть без денег, потому что тратишь их на какие-нибудь прикольчики.

– Пластинки?

– Да, пластинки, например.

– Твои топ-3 любимых места для стритов?

– Набережная канала Грибоедова, очень мне нравится Исаакиевский, но я давно там не пел, Адмирал (метро Адмиралтейская – прим. ред.), наверное, всё.

– Есть ли какая-то «борьба» за то или иное место? Как ты договариваешься с другими уличными музыкантами о времени?

– Конечно, это очень неприятная часть музыкальной культуры Петербурга, как и любого другого города. Но в последнее время всё начинает быть более логичным. Создаются чаты, сайты и группы, где можно бронировать точку без перебирания костей других музыкантов. Вы просто очень экологично общаетесь и очень легко договариваетесь. Сейчас все мило общаются. Сейчас вообще всё хорошо.

– Как у тебя складываются отношения с другими уличными музыкантами? С кем общаешься/выступаешь, а с кем предпочитаешь не пересекаться?

– На самом деле не всех музыкантов знаю. Я знаю касту, которая на Невском обитает. Играл с Лёшей, кахонистом группы «Слепые котята» (играет на перуанском барабане под названием кахон – прим. ред.) и Севой, тоже кахонистом. С Глебом, гитаристом группы «Слепые котята», пару раз играл. Всё хочу к Глебу Васильеву, солисту группы «Дешёвые драмы», попасть. Никого не избегаю. Есть неприятные моменты с некоторыми людьми, но это, как и у всех, в обычной работе и просто в общении. У меня есть группа моих любимых ребят, вот прям несколько. Это группа «Мяу-Мяу-Мяу». Кирилл, который играет на фортепиано и Сева – кахонист великолепный. И всё, наверное, пока что из таких прям любимых. А всё остальные – чудо.

– Какую музыку ты предпочитаешь? Что чаще всего исполняешь на стритах? Поёшь то, что больше нравится тебе, или то, что больше привлечёт людей?

– Я очень много пою попсовых песен, не потому что они популярные, а потому что некоторые из них мне действительно нравятся. Я не из того разряда людей, которые перепели или переслушали Цоя. Многие музыканты играют Цоя и «Короля и Шута» с самого детства, и им это надоело. Меня это как-то обошло стороной. Я вообще «Короля и Шута» в первый раз услышал в 2018-м году. А «Кино» не придавал особого значения, но в последнее время мне нравится их играть, потому что у них, правда, очень интересные тексты и очень здоровская музыка. Рубленная, топорная, местами очень сложная. Но мне нравится «Кино», хотя я их не слушаю в обычной жизни. Очень люблю играть что-то незнакомое или что-то… что-то любимое. Мне нравится Земфира (лицо, признано иноагентом на территории РФ), Монеточка (лицо, признано иноагентом на территории РФ), ZOLOTO и так далее. И какие-то инди-исполнители, которых не знают, или наоборот, которые слишком нашумели, как в прошлом году песня «Можно я с тобой» AP$ENT’а. Я очень часто пою попсу, но я пою такую, лояльную для меня попсу. Попса – это вообще сложное понятие. Очень нравится миксовать песни, они меня спасают, и нравится изменять их, потому что одно по одному крутить каждый день – очень сложно и неприятно.

 – Чаще исполняешь каверы или песни собственного сочинения?

– Чаще каверы, потому что у меня нет своих песен в таком большом количестве, чтобы их каждый день петь.

– Но я знаю, что скоро выйдет первая песня. В январе, ты говорил?

– Я надеюсь, да. Но скорее всего даже не в январе. Возможно, позже, потому что, к сожалению, это очень сложная штука. Долго приходится ждать аранжировку и других дел. И это всё накладывается на денежные вопросы. Всё так долго и так мучительно. Очень хочется буквально уже завтра всем заняться и выпустить. Но, к сожалению, так не бывает. Поэтому своих песен у меня от силы две-три. Я их как-то редко пою на стрите, потому что очень жутко. Не в плане того, что посмотрят не так, а в плане того, что ты поёшь знакомые песни, и это уже ясно, понятно и очень по-своему. А вот свои песни кажутся какими-то чужими пока что. Они прям ощущаются, как что-то инородное, очень сильно. Но при этом интересное.

– Как появляются твои собственные песни? Чаще благодаря каким-то впечатлениям или внутренним переживаниям?

– Скорее всего, благодаря внутренним переживаниям. Очень часто приходят, как и у всех людей, мыслишки по ночам. Когда грустно, тоскливо, и хочется быть вот этой вот Drama Queen. И хочется грустить красиво, но красиво грустить не получается. Поэтому иногда прилетает что-то интересное, но за этим нужно прям следить. Потому что вдохновения, по крайней мере для меня, не существует, если это не какой-то уже готовый музыкальный отрывок, музыкальный приём, который может меня вдохновить на что-то. Просто вот всё, что я писал, оно писалось прям… из-под пинка, что ли. Ну, не в плане, что я себя заставляю, нет, мне интересно, но при этом приходится прям садиться и думать. Это очень сложная мыслительная работа, особенно правки.

– Испытываешь ли ты страх или тревогу, выступая перед незнакомыми людьми? Как это ощущалось в первый раз и сейчас?

– Первый раз было очень страшно, очень странно, непонятно и стрессово. Особенно в акустику, когда тебя никто не слышит, приходится перекрикивать самого себя, просто чтобы хоть что-то было слышно. Сейчас вообще не страшно. Я, правда, стрессую из-за большого количества людей не потому, что это толпа, а потому что это неуправляемая толпа, которая может делать всё, что захочет. И мне очень страшно не то чтобы даже за себя, а за благосостояние прохожих, которые адекватно хотят послушать музыку. Потому что есть пьяные люди, люди с психическими заболеваниями, я так полагаю, которые срывают нам концерты. И приходится очень сильно переживать за то, не сбили ли кого-то, не убили ли кого-то и так далее. Поэтому ответственность за других – это основное переживание. Очень неприятно, когда нарушают личное пространство. Одни ходят, руками машут прям перед носом, а ты до сих пор поёшь песню. Одно дело, когда ты дослушал и подошёл, спросил аккуратно, а другое дело, когда ты врываешься во время песни, тем более что там уже у вас полный раздрай, и вы на эмоциях поёте и уже чуть ли не прыгаете от восторга, потому что круто, классно петь. И человек подходит: «А можно?»

– Сколько ты занимаешься уличным творчеством?

– Два года, наверное. Это немного, потому что есть люди – знакомые, друзья, которые стритуют очень давно, уже лет семь-восемь. Для меня это немножко страшно. Я очень боюсь остаться на улице через пару лет, потому что для меня – это всё, для меня это крах. Очень много музыкантов имеют амбиции, но не выполняют их, потому что им просто комфортно стритовать и таким образом зарабатывать деньги. Не то чтобы с этого большие деньги можно заработать, но смотря когда. Тут дело удачи, дело случая. Никто не исключает такого, что тебе в шапку кинут сто тысяч. Но иногда ты можешь за три часа заработать 50 рублей. У меня так было и ни раз. Это убивает в тебе какую-то творческую единицу, потому что начинаешь думать о том, что ты плохой музыкант. Тут много всего. Момент всегда нужен какой-то, и ты его не ловишь никогда, его вообще невозможно поймать.

– И всё же сколько в среднем зарабатывает уличный музыкант за месяц?

– На самом деле здесь все по-разному. Мы зарабатываем как официанты. Нам оставляют чаевые. Мы можем заработать от нуля до бесконечности, и всё очень сильно варьируется от удачи или от того репертуара, что ты поёшь. Те ребята, кто поют попсу на постоянке, зарабатывают немножко побольше, скорее всего. По крайней мере, чаще всего, я так вижу. Ребята, которые поют что-то своё и более сложное, зарабатывают чуть поменьше, но при этом им может прилетать от одного человека донат чуть побольше, потому что это более сложная и более личная штука. Мы, творческие люди, очень искушённые. Летом зарабатываем, как человек среднего класса, живущий в Питере, наверное, зимой с этим сложнее. Такие дела.

– Как ты выступаешь зимой?

– Ровно так же, как и летом. Просто холодно. Надо тепло одеваться и всё. Можно даже покупать грелки для рук. Многие так и делают: они кладут их в перчатки, и становится потеплее. Что замерзает первым, это руки и пальцы. Музыкантам вообще болеть нельзя, иначе ты выпадешь из жизни на месяц, на неделю или две – точно.

– Что делаешь и как себя ведёшь, когда к тебе подходит полиция? Какие у тебя отношения с ней?

– Очень часто подходят нервные полицейские, чья ежедневная задача – останавливать музыкантов. Не знаю, кому мы можем мешать. Одно дело, когда большой бэнд стоит, и он действительно мешает местным жителям, а другое дело – когда стоит музыкант и поёт, допустим, Земфиру (лицо, признано иноагентом на территории РФ), да, и поёт он в соседнее здание, которое совсем не жилое, и оно даже рабочее-то непонятно каким боком. Тот же Дом книги, не думаю, что мы ему как-то мешаем. Одно дело, когда летом окна открыты, да даже когда окна открыты, мне иногда приходит сообщение со словами: «Ура! Я работаю в Доме книги и не могу быть на стрите, но я на стрите, потому что слышу вас через открытое окно». Но приходят полицейские. Очень много угроз от них. И очень часто мы ездим в отдел, летом особенно. Сейчас давно там не был. Я чувствую себя таким преступником. Я пою музыку, а такое ощущение, что я каждый день убиваю людей. Потому что пальцы катаю чаще, чем пью чай. (Катать пальцы – это снимать отпечатки пальцев для проведения дактилоскопии – прим. ред.)

– Есть какая-то интересная история о том, как тебя забрали в отдел полиции?

– Да. Это было летом, тогда шли сильные дожди. Меня забрали прямо перед стритом. Я только встал, буквально одну песню сыграл, и меня сразу забрали. Очень вредные, очень непонятные, какие-то озлобленные на жизнь полицейские. Я с ними пытался сначала мило разговаривать, затем на законах, им всё равно. Они просто меня увели. Привозят, значит, в отдел, а там всё в воде, по колено буквально. Ты идёшь, у тебя ноги мокрые, ты садишься, и там всё мокрое. Было много людей: проститутки, которые до этого сидели в камере, выносили ведрами воду, бездомные убирали мусор всякий, плавающий там. Ко мне обратился какой-то самый главный полицейский отдела со словами: «А за что тебя забрали, дружище?» А я сижу с гитарой в руках, боясь её намочить, и говорю: «За музыку». Он возмущается: «Да как же так вообще нынче забирают за музыку?!» Затем узнаёт на каких основаниях меня задержали, другие полицейские говорят, что по закону. Вышестоящий отвечает, что к чёрту закон и обращается ко мне. Он попросил спеть пару его любимых песен и сказал, что отпустит без оформления. К сожалению, оформления избежать не получилось. При этом забавно, что я пел минут 20 для какого-то главного полицейского в отделе, пока люди вокруг сгребали воду, пытались навести порядок. Такое ощущение, что мы собрались на один большой квартирник, где были бездомные, проститутки, полицейские и… Арсений. И я пел песни по типу: «Я свободен», «Выхода нет» – что очень забавно и символично.

– Есть Закон об уличных музыкантах в Санкт-Петербурге. Как поменялась твоя жизнь как уличного музыканта после вступления в силу данного закона? Отразилось ли это на частоте проведения стритов?

 – Мы «обожаем» этот закон. «Самый лучший», правда. Потому что под него можно подписать всё, что угодно: и незаконное занимание земельного участка, и незаконную торговлю и так далее. Вообще, тебя могут за всё арестовать и даже посадить на несколько суток. Такие истории были у многих музыкантов, их сажали и забирали всё оборудование. К сожалению, никак это обойти нельзя, потому что система брони в Петербурге работает очень плохо. Мы не можем чисто физически забронировать место в центре, которое подходило бы нам. Некоторые точки буквально где-то в парке, в глубине, где вообще никто никогда не гулял, в каких-то непонятных местах. А взять и просто переделать закон в рабочий никто не хочет. Можно было бы ввести налог, мы говорили с музыкантами, что не против этого. Лишь бы мы просто могли играть в центре без проблем и без полиции.

Но многие от полиции бегают, прям хватают комбик, потому что это самая важная и дорогая вещь на стрите. Если у тебя изымут комбик – это всё, прощай. Теперь ты просто музыкант, который скоро помрёт от голода. Но я давно такого не видел. Бежать от полиции сейчас – это глупость. Нам очень много раз приходилось скрываться от неё. Мы следим за ситуацией на дорогах и, замечая полицейские мигалки, чистенько, спокойненько уходим или встаём так, непоказушно, мол, мы обычные чувачки, которые пьют кофе и обсуждают мирское. Полицейские приезжают, останавливаются, осматриваются, никого нет – уезжают.

– Как ты популяризируешь своё творчество?

– В соцсетях. В Телеграме в основном. ТикТок был (запрещен на территории РФ). Сейчас сложно ТикТок работает, к сожалению. Все эти события очень сильно отразились на публичных людях, на музыкантах, на художниках. Я надеюсь, что это не для никого не секрет, что мы работаем как раз-таки в ТикТоке, в Инстаграме (принадлежит компании Meta, признанной экстремистской и запрещённой на территории РФ). Но самая крутая соцсеть для продвижения – это Телеграм. На стритах ты поёшь классные песенки, люди на тебя подписываются, потом следят за творчеством. Как раз-таки из Телеграма переходят на площадки и в какие-то другие социальные сети.

– Есть ли такая категория поклонников, как фанаты? Они у тебя есть? Как ты к ним относишься? Кого стараешься избегать? С кем не прочь познакомиться и пообщаться?

– Я очень люблю людей, которые подписаны на мой телеграмчик, да и просто людей, которые останавливаются на улице. Когда я провёл свой первый квартирник в Питере, был очень удивлён тому, сколько людей собралось и что все они абсолютно разные. Потому что, когда смотришь свои соцсети на лайки и комментарии, ты думаешь: «Ну собрались вот девочки-фанатки Монеточки и группы “Нервы”» (Монеточка – лицо, признанное в РФ иностранным агентом; «Нервы» – украинская группа, созданная уроженцем Красноармейска Евгением Мильковским, после начала СВО группа собирала деньги в том числе на нужды ВСУ – прим. ред.). А пришли абсолютно разные люди вообще: и молодые парни лет 25, и девушки, и женщины, и помоложе ребята. И все такие классные, все такие красивые. В Екатеринбурге была какая-то большая фан-база, когда я активно стритовал. Там прям каждое выступление — огромная толпа стоит из твоих ребят, которые слушают. В Питере с этим посложнее, потому что город побольше, у всех дела. Здесь нет той толпы, которая каждодневно приходит на стриты, но есть люди, которые появляются периодически, и ты их замечаешь, потому что видишь не в первый раз.

Я побаиваюсь новых знакомств, потому что мне некомфортно общаться с незнакомыми людьми. Я немножко скрытный в этом плане, общаюсь буквально с четырьмя людьми на постоянной основе, а больше мне и не надо. Конечно, хочется найти общение и вне музыкальной тусовки, потому что это очень полезно. Когда находишься в компании людей, которые постоянно говорят о музыке, это, конечно, круто, но немножко смещает фокус. Но я не бегу знакомиться с подписчиками на личной основе. Мне очень сложно поддерживать общение на постоянке, я часто не отвечаю на сообщения. А если я отвечаю, то голосовыми, а это многим не нравится. Я вообще очень медленный. Поэтому активное общение от меня можно не ожидать.

– Куда дальше планируешь развиваться?

– В свою музыку. Надеюсь, что в этом году выйдет минимум три песни. Очень надеюсь на это. В остальном же – развитие себя как музыканта. Хочется попасть на сцену хоть какую-то, как раз-таки со своими людьми. Я писал до этого каверы года три-четыре назад, выкладывал их на YouTube. По просмотрам было хорошо, но это изматывает, а вот своя музыка – это что-то очень интересное и очень странное.

– Как видишь будущее уличных музыкантов в Питере?

– Я думаю, всё будет так же хорошо. Всех так же будут возить в отдел, все так же будут весело петь песенки, и всё так же будут летом кайфовать и вайбить. Возможно, с некоторыми изменениями в законе…, станет всё жестче. Всегда все пели на улице, особенно в Питере. Я думаю, ничего не изменится в этом плане. Но чтобы это было официально, нужно хотя бы систему хорошую сделать, сейчас её нет. В Москве бронируется всё буквально за полчаса. Ты зашёл на сайт, записал всё, что тебе надо. Через полчаса ты можешь выйти на свою точку на некоторое время. В Питере, чтобы получить одобрение, нужно ждать недели две. В Москве по всему городу точки громкие. И никто не жалуется на это. Абсолютно никто. И для меня было так странно, когда я в Москве выступал на улице осенью. Столько полицейских проходит, столько госслужащих проходит, и так страшно, что тебя сейчас возьмут и остановят. А всем всё равно.

– Как думаешь, привносит ли творчество уличных музыкантов что-то в культуру Питера в целом?

– Что касается меня, то я не слышал, чтобы мои песни кто-то брал и пел. Так происходит с другими музыкантами. Они берут какую-то классную песню, а потом за ними повторяют. Мне кажется, это как раз-таки формирует музыкальную культуру хотя бы какого-то небольшого временного отрезка в Питере. Вот у меня такого вроде как не было. Да и в целом я никак не влияю на это. Я просто в этом обитаю. Мне очень нравится передавать какие-то эмоции людям. Потому что у нас много раз на стрите делали предложения, очень много танцевали вальс как парочки, так и просто девчоночки или ребятки, которые встречаются. Просто люди идут, и им хочется погрустить или, наоборот, порадоваться, они останавливаются, слушают, и вот этот запал идёт на вечер или следующий день. Мне очень нравится это ощущение. Даже если людей совсем нет на стрите, у тебя может остановиться два человечка, и они будут слушать и подпевать, это очень классно. Мне кажется, что этим самым я даю им возможность немножко отдохнуть от вечной суеты и почувствовать, что что-то ещё есть классное в постоянной борьбе за жизнь в этом холодном Питере. Я очень надеюсь, что это кому-то помогает.

Екатерина Петрова

Вам будет интересно