Версия Мариинского театра оперы Франческо Чилеа «Адриана Лекуврёр» просто прекрасна. Она почти на три часа погружает зрителя/слушателя в великолепный мир настоящего оперного искусства, в котором органично соединяются музыка, пение, драматургия и, что немало важно, художественные сценические решения. Снобы брюзжат: клюквенный сюжет. Да, клюквенный. А что, есть арт-хаус оперы?
Классическая опера
Сюжеты девяноста процентов опер — клюквенные: их герои одержимы обычной человеческой любовью: либо к мужчине, либо к женщине. Есть, конечно, исключения. Так, главной героиней «Орлеанской девы» движет любовь к родной Франции. Но всё-таки это исключение. Даже Бенвенуто Челлини создаёт своего Персея в пожарном порядке лишь потому, что до этого потратил много времени и сил на любовные приключения. Так что упрекать самое известное произведение не слишком популярного в России итальянского композитора Франческо Чилеа в «клюкве», — значит, что называется, докапываться.
Оперное произведения нельзя представить без пения и музыки. Однако опера — это не только музыкальное, но и драматическое искусство, где певцы — ещё и актёры, которые играют роли. Без этого оперный театр превращается в филармонию, а публика — в слушателей, которым вовсе не обязательно наблюдать за тем, что происходит на сцене. Чтобы понять, о чём я, достаточно послушать аудиозапись любого оперного спектакля — не только арии, а всего спектакля целиком. Не видя происходящего на сцене, очень тяжело полноценно воспринять оперное произведение.
«Адриана Лекуврёр» Мариинского театра — классическая опера, в которой в органическое целое соединены музыка, пение и драма и в которой есть всё, за что рядовой зритель/слушатель и любит этот вид искусства: речитативы то и дело переходят в арии, артисты одеты в шикарные костюмы, сценические решения оригинальны и одновременно — просты.
В первом действии мы будто попадаем в закулисье «Комеди Франсез», во втором — в загородный дом богатой дамы, актрисы Дюкло. Правда, вызывает вопросы алхимический или герпетологический антураж кабинета, в котором укрывается принцесса де Буйон. Третье действие — это вообще карнавальная феерия с аллюзиями на живопись итальянского мастера XVI века Джузеппе Арчимбольдо (портреты известных людей он формировал из растений, овощей, морепродуктов или фруктов) и, наконец, в четвёртом действии мы не сомневаемся, что находимся в парижском особняке знаменитой актрисы.
После премьеры «Адрианы Лекуврёр» в Мариинском театре строгие критики считали своим долгом напомнить, что режиссёр-поставщик спектакля Изабель Парсьо-Пьери по образованию архитектор. И что из этого? Она выпускница Национальной школы изящных искусств в Париже, где дают более широкое образование, чем в петербургском архитектурно-строительном (пусть на меня не обижаются его выпускники и студенты, но новая петербургская архитектура порой просто вгоняет в депрессию). И наверняка именно то, что Изабель Парсьо-Пьери по образованию архитектор, позволяет ей так изящно решать сценографические задачи.
Страстный веризм
Весь спектакль пронизывает эмоциональное напряжение. И это, конечно, прежде всего заслуга самого композитора Франческо Чилеа, творчество которого критики относят к направлению веризма (от итальянского слова vero — истинный, правдивый). Что это такое?
«В итальянских веристских операх заметен отход от героико-романтических традиций Винченцо Беллини, раннего Джузеппе Верди, ослабление социально-критического пафоса, отказ от масштабных народных хоровых сцен. Как и представителей литературного веризма, композиторов привлекают главным образом психологические переживания героев, картины повседневного быта. Драматургия веристских опер иногда сближается с натуралистической драмой (подразумевается натурализм в литературе, основоположником которого считается французский писатель Эмиль Золя — прим. Д.Ж.): в ней господствуют острые коллизии, напряжённые конфликты, действие нередко происходит в обыденной, прозаической обстановке», — объясняет известный советский музыковед Израиль Владимирович Нестьев.
«Веристы обычно не решали в творчестве проблем глубокого этического, философского или историко-социального плана. Не случайно, что масса, народ в их операх выполняет лишь пассивную, второстепенную функцию. Содержание веристских опер, как правило, сводится к драме несчастной любви и ревности, трактуемой в повышенно экспрессивном, мелодраматическом плане. Смакование и обыгрывание “кровавых” страстей, несколько утрированный эмоционализм не могли не наложить печать натурализма на музыку веристов. Их интересует лишь то, что непосредственно служит развитию основной линии драмы. Действие в операх веристов развивается крайне сжато, чем и объясняется их пристрастие к одноактной (или двухактной) опере», — пишет другой советский историк оперы, музыковед Гулбат Григорьевич Торадзе.
С авторитетами трудно спорить, однако, чем принципиально отличаются друг от друга сюжеты «Бала-маскарада» Джузеппе Верди и «Адрианы Лекуврёр» Франческо Чилеа, понять трудно. По сути, только тем, что «Бале-маскараде» жертва несчастной любви — мужчина, а в «Адриане Лекуврёр» — женщина. Но да ладно.
«Сочинения, написанные в стиле веризма, были построены на изображении исключительно сильных (часто преувеличенных) чувств. Веристы рисовали жизнь человека в тот момент, когда от любви до ненависти — один шаг. В операх веристов почти стёрлась грань между речитативом и арией (напевность речитативов приближала их к ариям)», — отмечает один анонимный сетевой автор, однако анонимность отнюдь не всегда означает ошибочность.
Интересно вот что: принципы оперного веризма похожи на заявления, которые делал о театральном искусстве деятель эпохи просвещения Вольтер, который, помимо прочего, был не только драматургом, но и, по его словам, «поклонником таланта, другом и возлюбленным» Адрианы Лекуврёр. «Трагедия должна в совершенстве передавать великие события, страсти и их последствия, — писал Вольтер в одном из посвящений. — Изображаемые в трагедии люди должны говорить так, как говорят в действительности, а поэтический язык, возвышая душу и пленяя слух, ни в коем случае не должен вести к ущербу естественности и правдивости». Что это, если не веризм?
Её имя не разложить известью
Что касается актрисы «Комеди франсез» Адрианы Лекуврёр, то она, по мнению Александра Дюма-отца, «принадлежала к той редкой школе драматических артистов, которые трагичны во всяком слове, во всяком движении и которые, не соблюдая иногда размера стиха, умеют сохранить в своей дикции всю его поэтическую гармонию».
Любопытно, что если композитора Франческо Чилеа в России забыли больше чем на сто лет, то об актрисе Адриане Лекуврёр, героине его оперы, помнили хорошо. Так, в 1967-м в СССР, а если конкретно — в Ленинграде, вышла в свет её биография, написанная литературоведом и поэтессой Надеждой Януарьевной Рыковой. В этой книге французская актриса преподносится как борец за реалистичность театрального искусства.
Жизнь Лекуврёр оборвалась довольно рано, в 37 лет. Произошло это в марте 1730 года. Отравила ли её из ревности герцогиня Бульонская или актриса умерла от болезни, вызванной какой-то инфекцией?
Александр Дюма-старший в книге «Людовик XV и его эпоха» пишет, что герцогиня Бульонская, в девичестве герцогиня Луиза-Генриетта-Франциска Лотарингская, четвёртая жена Эммануила-Теодора де ла Тур Оверньского, правителя суверенного герцогства Бульон, женщина пылкая, страстная, легко увлекающаяся, большая кокетка, о «которой говорили даже, что её горячность не имела границ», в 23 года влюбилась в графа Саксонского, а тот, несмотря на всю свою любвеобильность и молодость герцогини, не ответил на её страстный порыв. Отметим, что Луиза-Генриетта-Франциска была младше мужа на 39 лет, что наверняка отражалось на её семейной интимной жизни. Правда, за три месяца до того, как влюбиться в графа Саксонского, герцогиня родила в браке дочь.
Герцогиня Бульонская объяснила холодность к ней графа его связью с Адрианой Лекуврёр, которая, по её мнению, как пишет Дюма-старший, «не дозволяла ему иметь другую любовницу». И взбешенная аристократка решила отомстить дочери деревенского шляпника. Кстати, граф Саксонский был не просто любовником актрисы, но и отцом её третьей дочери, которой будет суждено стать бабушкой писательницы Жорж Санд.
«Каким образом и кем была отравлена Адриана Лекуврёр, никто не знал», — признаёт Дюма-старший. Но молва приписала это чёрное дело герцогине Бульонской. Одни говорили, что аристократка подсыпала смертельный яд в маленький букетик фиалок, которые так любила актриса, и отослала его Адриенне от имени поклонника-театрала (эта версия обыграна как в опере, так и в пьесе Эжена Скриба, которая послужила основой для либретто) ; другие утверждали, что дама высшего света преподнесла актрисе начинённые смертельным зельем шоколадные конфеты. Незадолго до смерти Адриана открыто общалась с герцогиней по инициативе последней. Их вместе видели в одной ложе, наблюдали за тем, как герцогиня встречала Лекуврёр на выходе из театра «Комеди франсез», чтобы выразить ей восхищение тем, как она произнесла монолог Федры.
При вскрытии трупа Адрианы Лекуврёр, сообщает Дюма-старший, «оказалось, что её кишки сильно были заражены антоновым огнём» (отравой, изготовленной из спорыньи).
Известно, что католическая церковь воспрепятствовала похоронам актрисы на церковном кладбище. Почему? Обычно это объясняют тем, что священники не любили комедиантов. Может быть, церкви не нравилась дружба Лекуврёр с энциклопедистом и антиклерикалом Вольтером. Однако всё это недостаточные причины для отказа в погребении на кладбище. «Нанятые носильщики вынесли её из дома в час ночи и украдкой схоронили на берегу Сены, против Бургундской улицы», — сообщает Дюма-старший. Есть версия, что тело актрисы в могильной яме засыпали негашеной известью. А так поступали только с трупами людей, которые умирали во время эпидемий, чтобы ускорить их разложение. Может быть, отказ церковников следует объяснить страхом перед инфекцией? Чума в те времена ещё давала о себе знать. В общем — и здесь тайна.
После смерти Адрианны герцогиня Буйонская подверглась травле. Сперва гордая аристократка делала вид, что не обращает внимания на сплетни. Но затем она пыталась доказать, что не имеет к смерти актрисы никакого отношения. Но тщетно. Молва упорствовала. Герцогиня Бульонская умерла тридцатилетней — ровно через семь лет после того, как ушла из жизни Адриана Лекуврёр. И даже на исповеди она утверждала, что не виновата в смерти актрисы.
Скорее всего герцогиня Бульонская — Антонио Сальери в юбке, а точнее — в кринолине. Ни она, ни несчастный итальянский композитор никого не травили, но сила художественного слова иногда сильней исторической правды. И если честно, жаль и герцогиню, и Сальери. Однако аристократок из того же ряда, что и герцогиня Бульонская, во Франции было очень много — хоть режь (что потом и делали якобинцы). А помним мы её лишь благодаря тому, что её жизненный путь, весьма недолгий, пересёкся с дорогой жизни дочери простого шляпника — великой актрисы Адрианы Лекуврёр, имя которой остаётся в истории почти 300 лет. И пусть тело её сожгла негашёная известь.
Остаётся только поблагодарить Мариинский театр за то, что он не только позволяет нашей публике наслаждаться настоящим оперным искусством, в том числе таким, которое создал талантливейший итальянец Франческо Чилеа, но и даёт повод вспомнить таких актрис, как Адриана Лекуврёр.
Дмитрий Жвания
Читайте также: