Как говорят, через пару недель в России будут завершены мобилизационные мероприятия. Что ж, возможно. Но даже если и так, то я сильно сомневаюсь в окончании самой мобилизации в принципе. По одной простой причине: заявленных трёхсот тысяч (если, конечно, в действительности актуальна именно эта цифра) уже недостаточно. Складывается реальность очень серьёзного и, возможно, длительного военного конфликта с врагом, который не примет ни переговоров, ни полумер.
Полгода назад можно было решить вопрос быстрее. Даже четыре месяца назад можно было решить вопрос быстрее. Целым рядом решений, которые принимаются сейчас, а должны были быть приняты тогда. В том числе и решение о мобилизации. Частичной. Тогда можно было обойтись такой (сейчас, скорее всего, мы в итоге дойдём до всеобщей или, как минимум, куда более широкой). И тот факт, что лучше поздно, чем никогда, не отменяет суровых последствий этой задержки, начиная от сурового поражения под Балаклеей и отступления из Харьковской области. И я хочу задаться вопросом: почему?
Почему численность группировки, ставшая основной причиной поражения и нынешнего масштабного переосмысления стратегии СВО, была такой малочисленной? И нет, это «почему» не относится к военной стороне вопроса. На самом деле, как бы удивительно это ни звучало, но военная составляющая здесь глубоко второстепенна. Мой вопрос в другом: почему это в принципе произошло?
А потому что иначе и быть не могло. И та самая малая численность является следствием очень глубоких процессов в нашем обществе. Экзистенциальных процессов.
Давайте зададим себе вопрос: по какой причине власть решила «воевать малыми силами» и «профессиональной армией»? Нет, не потому, что она в чём-то там была уверена и ошиблась. Это, скорее, некая форма оправдания. Истинная причина глубже: власть не хотела нарушать «расслабухи» потребительского общества в тылу. Это было частью некоего молчаливого общественного договора между ней и этим обществом. Основным же содержанием этого молчаливого договора было построение в России западной модели бытия. Частью которого это самое потребительское общество как раз и является.
И здесь речь идёт о стратегическом и, опять же, экзистенциальном выборе, сделанном нашей правящей элитой несколько десятилетий назад. Том самом, ради которого под нож пустили Советский Союз – выборе вхождения в Запад. И сама наша правящая элита, по сути, является элитой вхождения. Она годами выстраивала себя так. Все её связи, все её устремления там – в направлении Запада. И вот теперь всё ломается. То, что официально называется «СВО», – как раз и есть этот самый слом. С чем та самая элита не хотела соглашаться и что она не хотела принимать, пытаясь сделать вид, что всё будет сделано быстро и с сохранением «прагматических отношений». А теперь до неё доходит, что так не получится.
Но дело ведь не только в самой этой элите. За прошедшие десятилетия ею под этот выбор было выстроено общество вхождения. Российский социум сейчас является именно им. И у него тоже все взгляды, все мысли, все стандарты поведения и потребления развёрнуты в ту сторону. Мобилизация же по умолчанию всё это перечёркивает. И речь о мобилизации в широком смысле слова (полагаю, мы понимаем друг друга). В том числе и её элита вхождения боялась и не желала проводить. Да и до сих пор, в общем-то, на это до конца ещё не решилась. А придётся. Или это, или гибель. И помимо чьих-то желаний (пусть даже и коллективных) есть ещё логика событий. Которая – упрямая вещь.
Почему так? А ответьте мне на интересный вопрос: на какие нагрузки рассчитано такое общество вхождения? И на какие – такая элита вхождения. Это ведь как замечательный европейский стол. Качественный, люксовый, на котором можно хоть есть, хоть танцевать. Но на него невозможно поставить танк Т-34. Не говоря уже об «Армате». От этого стола просто останутся щепки, вот и всё. А сейчас ведь речь идёт именно о танке. И его на этот стол придётся ставить. Ну, значит, стол нужно менять. Или хотя бы переформатировать. Потому, что в противном случае нам будет очень проблематично победить.
В чём описываемое явление выражается практически? Ну, вот вам пример. Недавно я слушал большое интервью Захара Прилепина «Метаметрике». У меня к нему непростое отношение, но в последнее время оно несколько улучшилось. Так вот, говорил он там весьма примечательные вещи конкретно о том, что у нас происходит в культуре. Он говорил, что кого-то менять и давать какие-то указания по наращиванию патриотизма и искоренению гнили там бесполезно, потому что речь идёт не о людях, а о целых институциях, которые были созданы за десятилетия и пустили глубокие корни. Это всевозможные профессиональные организации, фонды, даже целые министерства, факультеты артистов/журналистов/литераторов и так далее. Это сообщество в целом. Настоящая трясина, которая нелояльна и которая нереформируема, потому что изначально создавалась под общество вхождения.
Конкретный пример: выходит фильм «Лучшие в аду» про ЧВК «Вагнера» очевидной патриотической направленности, который не пустят ни на какие большие и малые экраны. И одновременно по всем каналам гонят рекламу откровенно мерзкого, русофобского фильма «Сердце Пармы» – псевдоисторического фэнтези про российский имперский шовинизм. Смешно, но рекламой этого перерывают шоу г-на Соловьёва в тот момент, когда там обсуждают происки бандеровцев. И это даже не саботаж – это институции.
Можно ли решить вопрос институций? Можно. Даже быстро можно. Только для этого есть методы, на которые элите надо ещё решиться. И нет, это не пресловутый 37-й год (хотя близко). Это — «Культурная революция». В ходе которой в Китае как раз и решался институциональный вопрос: когда целые слои и страты внутри общества, носившие определённый заряд, отбрасывались на его обочину и отстранялись от рычагов его управления. Почему наша элита боится таких решений? Во-первых, в силу ряда собственных внутренних свойств она боится гражданского общества (а Культурную революцию, если уж на то пошло, делало именно гражданское общество в лице молодёжных активистов). Ну, а во-вторых… Элите придётся отказаться от того самого экзистенциального выбора, который она сделала когда-то – перестать быть элитой вхождения. Только после этого она сможет демонтировать общество вхождения.
Будет ли это сделано? Не знаю. Но сделать это рано или поздно придётся. Ну, или умереть. Вы что выбираете, граждане элитарии и примкнувшее к ним общество?
(с) Павел Кухмиров
