В период грядущих глобальных изменений политической картины мира совершенно очевиден тот факт, что в ходе тех процессов, которые уже начали происходить по всей планете, произойдёт очень многое. В частности, будет происходить смена режимов, казавшихся стабильными и незыблемыми долгие годы. Очень часто подобная смена формата целых государств проходит крайне болезненно, сопровождаясь гражданскими войнами и потрясениями, длящимися, порой, долгие годы.
Но происходит такое не всегда. Другой путь возможен и случается такое даже в той части света, где это, казалось бы, совершенно исключено — в Африке. Каким образом удалось договориться о мирном транзите от многолетней диктатуры к новым формам власти в Судане? Стране, по соседству с которой существует один из наиболее жестоких очагов гражданской войны на чёрном континенте.
Пример этого африканского государства для многих может оказаться очень интересен.
Отменённая война
В начале июля суданцы вышли на улицы Хартума, столицы Судана, и других городов своей страны. Поводом был не протест, а желание отпраздновать то, в результате чего без малого сорокадвухмиллионное население Судана вздохнуло спокойно: накануне там было объявлено соглашение об управлении страной, достигнутое между оппозицией и Переходным военным советом, правящим в стране с середины весны.
За двенадцать недель до этого произошло событие, уже ставшее для Судана историческим. 11 апреля 2019 года президент Омар аль-Башир, долгие годы правивший страной как диктатор, был свергнут в результате военного переворота. Сменившие его армейские чины столкнулись с нарастающей волной протеста — освободившееся от диктатуры общество потребовало демократических преобразований. В итоге, в начале июля, путчистские генералы достигли соглашения с представителями протестующих, предусматривающего переходный план на ближайшие три года до проведения всеобщих выборов. Тем самым, фактически, договорившись о небывалом — мирном транзите власти на африканском континенте. Эта новость быстро распространилась в Хартуме, несмотря на отключённый военными мобильный интернет, и на улицах столицы началось настоящее ликование.
Заключённое соглашение предусматривает мирный переходный период, осуществляемый под управлением трёх институтов: гражданского правительства, законодательного совета и президентского совета. Распределение должностей в рамках последнего уже давно является камнем преткновения. В конечном итоге он будет состоять из пяти гражданских лиц, пяти военных и председателя, выбранного обеими сторонами. Это председательство будет «чередоваться», заявил Мохаммед Эль-Хасен Лебатт, посредник в переговорах со стороны Африканского Союза. В течение ближайшего 21 месяца оно будет осуществляться одним из пяти военных, а затем в течение следующих 18 месяцев — одним из гражданских членов совета.
Переговоры о составе Законодательного совета были отложены в последний момент, чтобы избежать дополнительного риска блокирования соглашения. Однако предыдущие обсуждения были основаны на принципе делегирования одной трети от армии и двух третей, назначенных «Силам за свободу и перемены» — коалицией, объединяющей оппозиционные партии и повстанческие группы, организовавшие народный протест. Имена этих будущих законодателей, скорее всего, будут предметом весьма напряжённых переговоров, но соотношение 1/2 будет оставлено неизменным.
Диктатор
Государственный переворот, произошедший в середине апреля, положил конец многолетней диктатуре президента Омара аль-Башира, правившего Суданом с 1993 года.
Придя к власти в результате военного переворота, он продолжил гражданскую войну на юге страны, которая закончилась подписанием мирного соглашения и, в итоге, независимостью Южного Судана. Уже в период его правления начались события в Дарфуре, в последствии квалифицированные, как геноцид, в результате которых погибло от 200 до 300 тысяч человек и около 2,7 миллиона стали беженцами. Параллельно разразился конфликт с сепаратистами в Южном Кордофане.
При аль-Башире в Судане так же началась тотальная исламизация госаппарата.
Это и многие другие особенности его правления привели к серьёзному международному напряжению, вплоть до определения Судана как «страны-изгоя». В то же время удалось достичь некоторых успехов в экономике за счёт увеличения добычи и продажи нефти, а также наладить хорошие отношения с Китаем, Россией и некоторыми другими государствами. Что, впрочем, ситуации не исправило.
21 июля 2008 года международный уголовный суд выдал ордер на арест аль-Башира по обвинению в геноциде по делу о бойне в Дарфуре. В результате чего аль-Башир стал первым действующим главой государства, против которого было выдвинуто обвинение органом международной юстиции. Данное решение МУС подверглось критике со стороны членов Лиги арабских государств, Африканского союза, Движения неприсоединения, которые отказались его выполнять.
В апреле 2015 года аль-Башир был переизбран на очередной президентский срок с официальным результатом 94,05% голосов избирателей. В 2016 году объявил, что не собирается выставлять свою кандидатуру на президентских выборах 2020 года. Однако в 2018 году правящая партия объявил о поддержке аль-Башира на предстоящих выборах.
В декабре 2018 года — январе 2019 года Судан столкнулся с самыми масштабными протестными выступлениями за все годы правления Омара аль-Башира. В результате протестов погибло до 37 демонстрантов. Правительство пообещало провести срочные экономические реформы. Но изменить ситуацию коренным образом уже не смогло и через три месяца президента свергли военные при массовой поддержке населения.
Перетягивание каната
Посредничество, проводимое Африканским Союзом и премьер-министром Эфиопии Абием Ахмедом, позволило быстро возобновить диалог, прерванный после кровавых событий 3 июня, когда бойцы «Сил оперативной поддержки» (подразделения, состоящего в основном из арабских бойцов, воевавших в Дарфуре) атаковали протестующих в Хартуме, в результате чего 136 человек погибли. Представители оппозиции категорически потребовали начала независимого расследования инцидента под международным контролем. В итоге Мохаммед Эль-Хасен Лебатт сообщил, что «тщательное и независимое расследование» будет проведено в самом Судане, вмешательство же в него иностранцев признано недопустимым. И это было предсказуемым решением, так как с самого начала было очевидно, что военные не позволят иностранцам расследовать их действия в Судане. Любые, не только эти.
Впрочем, достигнутые соглашения политической победой армии считать нельзя. После их заключения остаётся ещё много нерешённых вопросов, понимания по решению которых нет до сих пор. Как будут распределяться полномочия между тремя институтами переходной власти? Кто будет назначен главой президентского совета и главой правительства? И до сих пор не ясно, будут ли военные действительно играть в честную игру или же пытаться саботировать процесс мирного урегулирования. Пока что они занимаются откровенным перетягиванием каната. Но очевидно одно. За последние три месяца армия откровенно разбазарила весь свой политический капитал: её действия оставили за собой много смертей и лжи. В ряде вещей их можно было расценить, как откровенную попытку реставрации диктатуры. В конце концов, после того, как её политические ошибки накопили критическую массу, армия была вынуждена уступить и принять соглашение о транзите власти, почти идентичное тому, от которого она отказалась на протяжении нескольких месяцев.
Тем не менее, совместное
управление страной на переходном этапе, безусловно, будет эффективным
инструментом взаимодействия между гражданским и военным. По крайней мере,
конфронтация теперь должна будет происходить на политической арене, а не на
улицах страны и не на полях новой, почти что разразившейся гражданской войны.
Чего боятся генералы
В будущих взаимоотношениях внутри новых органов власти совершенно очевидно возникнет много вопросов. Некоторые понятны уже сейчас. Например, как отреагируют представители военной администрации, если финансирование, выделенное силам безопасности (а это практически 70% государственного бюджета), будет перенаправлено на здравоохранение или образование? Согласятся ли они с теми кардинальными реформами, которые отчаянно нужны Судану, при том, что они формально и неформально контролируют большую часть экономики страны? Эти финансовые аспекты будут обсуждаться очень жёстко и, скорее всего, вызовут ещё не один политический кризис в стране.
Равно, как и любая попытка нового правительства перестроить мощные спецслужбы Судана (сейчас практически являющиеся государством в государстве), или расформировать свирепые «Силы оперативной поддержки», что является одним из основных требований оппозиции.
Не говоря уже о том, что международное правосудие продолжает настаивать на расследовании военных преступлений, совершенных в провинциях Дарфур, Кордофан или Голубой Нил. А это то, чего суданские генералы боятся больше всего. И, вероятно, именно на гарантиях того, что ничего подобного никогда не случится, базируются все новые политические соглашения.
Тем не менее, мир в этом регионе сохранён. И хоть произошло это буквально в последний момент, но именно такой исход был основной целью соглашения о транзите власти в Судане. Чтобы восстановить государство, изуродованное тремя десятилетиями военно-исламистской диктатуры, этих трёх лет вряд ли хватит. Но сам опыт Судана может быть очень ценным для других государств, которым сейчас мирный переход от старого режима к иным формам государственного правления кажется недостижимым. Однако, если это удалось даже Судану, то почему не может получиться у кого-то другого?
Павел КУХМИРОВ
(с) Павел Раста.
