Остановилось сердце, бившееся за Кубань и Россию

Likhonosov

Список жертв безжалостного коронавируса всё длиннее и всё — дико звучит, но иначе не скажешь — величественнее. Накануне в Краснодаре, в возрасте 85 лет, умер выдающийся русский писатель Виктор Иванович Лихоносов.

Автор — Станислав Смагин

Лихоносов — один из последних славных осколков той славной литературно-культурной эпохи, когда выдающиеся писатели и большие журналы (в том числе и в прямом смысле толщины) были почти равномерно разнесены по всей карте страны. Нет, конечно, Москва и отчасти северная столица всегда повышенно аккумулировали громкие имена. Но многие писатели из глубинки, даже формально оказавшись в златоглавой, фактически оставались душой в родных местах, печалились о них, старались всячески помочь землякам и, разумеется, писали о них. Если не исключительно, то очень часто. А многие величины первого ряда так и жили: Распутин — в Сибири, Шолохов с Калининым — на Дону, и так далее.

То же и с журналами. «Волга», «Дон», «Урал» были под стать московским «толстякам», а в чем-то и обгоняли их, позволяли себе часто то, что не позволяли в столицах, громко публиковали то и тех, что другие не осмеливались. Журнал русской литературы Казахстана «Просторы» публиковал, собственно, русских авторов республики, но одновременно множество полузапретных мастеров общенационального масштаба.

Возвращаясь к писателям — в некоторых случаях их привязанность к родным местам можно объяснить чисто физическим удобством, материальной привязанностью к комфортной среде. Но даже там, где это объяснение кажется приемлемым, оно никак не исчерпывающе. Для человека тонкой душевной настройки важнейшую роль играют вещи нематериальные, и быт тоже в той или иной степени, осознанно или неосознанно проистекает из них.

«Где родился, там и пригодился» — это не про безамбициозный провинциализм и узость. Напротив. Как общечеловеческий гений не может не произрастать из национальной почвы, так и национальный не может быть абсолютно оторван от малой родины. Той, что услышала его первый младенческий крик и/или той, которой он сам считает таковой. Родился Лихоносов в Сибири, но главной его малой родиной стала Кубань. И ей он пригождался всю жизнь, одновременно став общероссийским мастером. Эта иерархия гармонична, и в ней нет ни одного изъяна.

Его главную дань усыновившему его краю и столице края, Екатеринодару-Краснодару, стал роман «Наш маленький Париж». Произведение, которое, при всей разнице в структуре и авторской технике, по масштабу и глубине можно назвать кубанским «Тихим Доном», чьё повествование более растянуто во времени. И, подобно «Дону», «Париж» иные советские критики обвиняли в подспудной реабилитации и романтизации чего-то белого, контрреволюционного, монархического. В реальности к белому делу Виктор Иванович относился критически. «Париж», как и «Дон» — о любви к родной земле, превышающей даже самые грандиозные социально-политические конфликты и расколы… или уходящей чуть в сторону от них. И о том чувстве, когда понимаешь, что совсем уйти не получится.

Герцен говорил про западников и славянофилов, что смотрели они в разные стороны, а сердце у них билось одно, и билось оно за Россию. Лихоносов одним и тем же взглядом смотрел в сторону Кубани и большой России, и сердце у него билось за Кубань и Россию одновременно, и каждое биение его сердце за Кубань было биением за Россию, а каждая мысль о России — мыслью о Кубани. Так, конечно, не только у него, но Виктор Иванович был образцом, как это должно быть.

Он, гордясь своей русскостью, говорил: «Я считаю себя русским писателем. Русским по чувству. Когда меня спрашивают, за что я люблю Бунина, объясняю: за русское чувство. Я ездил из Новосибирска в Москву, потом на Кубань и помню свои ощущения от наших просторов. Урал, Зауралье, средняя Россия… И когда начал читать Бунина, испытал такое совпадение своих чувств с душой его прозы! Это — русское чувство».

И одновременно он не идеализировал ни малую, ни большую родину. В той же беседе: «Меня сейчас волнует прежде всего русская тема: что стало с нами, русскими? Что так засорилось в нашей коренной среде? Почему среди этнически русских всё меньше и реже вижу… русских по духу? Почему они как бы иностранцы? Что-то в самом деле случилось с нами, и первее всего — с нашей интеллигенцией. На Кубани это заметно особенно. Сорок лет живу в Краснодаре в томлении, спрашиваю: “Почему здесь нет того, что так сладко грело меня в Пскове, в Вологде?” Юг России особенно растерзан безродным кокетством и какой-то базарно-курортной сутолокой на скрижалях истории. Как много стало пустых русских людей! Русские потихоньку, помаленьку от всего своего отреклись».

Это и есть настоящий патриотизм. Не бравурный, не казённый, не пустой, не фальшиво-оптимистичный. А совмещающий законную гордость (в случае Лихоносова тем более законную, что он сам многое сделал для России и Кубани) с болью и тревогой.

Я не был, к великому сожалению, лично знаком с Виктором Ивановичем, хотя и жил, в общем-то, неподалёку. Но один личный и в то же время «общественный» мостик между нами есть. Три года назад на Лихоносовских чтениях, проходивших в Краснодаре ежегодно, другой выдающийся русский прозаик, Юрий Козлов, назвав меня в числе заслуживающих внимания современных авторов, сказал, что у меня лихоносовский взгляд на происходящее вокруг. Не знаю, насколько это заслуженное сравнение. Но очень обязывающее. Теперь особенно.

Пусть Создатель не устанет посылать нашей большой Родине и её малым частям новых лихоносовых, а не только забирать их в свое, безусловно, лучшее царство.

Станислав Смагин

Вам будет интересно