210 лет назад был заключён Фридрихсгамский мир, по которому Финляндия стала частью Российской империи
17 сентября 1809 года в городе Фридрихсгаме (ныне — финская Хамина) между дипломатами Российской империи и Шведского королевства был подписан мирный договор, подведший черту под русско-шведской войной, длившейся полтора года. Одним из главных условий этого пакта стало вхождение Финляндии в состав России. Поразительно, но столь впечатляющее приобретение не только не вызвало восторгов со стороны представителей высшего света империи, но, напротив, привело к массовому выражению сочувствия Швеции и осуждению политики императора Александра I, которого обвиняли ни много ни мало в вероломстве и предательстве национальных интересов.
Эхо Тильзита
Тильзитский мир, заключённый между Александром I и Наполеоном в июле 1807 года, был воспринят в русском обществе неоднозначно. С одной стороны, страна была избавлена от длительной дорогостоящей войны с неясными перспективами. С другой, этот мир противоречил экономическим интересам России, которая, присоединяясь к континентальной блокаде Великобритании, лишалась необходимых импортных товаров, а также обширного рынка сбыта в Британии и её колониях. Кроме того, по мнению части русской элиты, союз с «узурпатором» Наполеоном противоречил всей предшествующей внешней политике Российской империи, означая откат к периоду правления Павла I и забвение русской военной славы екатерининского «золотого века».
Вдобавок у всех ещё свежи были в памяти блистательные победы «чудо-богатырей» Александра Суворова и моряков адмирала Фёдора Ушакова над наполеоновскими войсками.
Да и кампанию в восточной Польше и Пруссии, предшествовавшую заключению Тильзитского мира, нельзя было оценивать как провальную. Доблесть, проявленная русскими в сражениях под Прейсиш-Эйлау и Фридландом вызвала восхищение самого французского императора, чья армия понесла серьёзные потери. В случае продолжения войны, русская армия, отступившая за Неман, могла получить свежие подкрепления, а Наполеон не был готов к кампании в России, имея в тылу разбитые, но отнюдь не замирённые Австрию и Пруссию.
Таким образом, русская аристократия и генералитет в целом осуждали «миротворчество» Александра I, уверенные, что оно играет на руку только Наполеону, который только укрепит свои позиции в Европе.
В этих условиях симпатии противников мира с Францией были целиком на стороне короля Швеции Густава IV Адольфа, который, присоединившись к третьей антифранцузской коалиции ещё в 1805 году, не собирался складывать оружие, и единственный в континентальной Европе, несмотря на превосходство наполеоновской армии, находился в состоянии войны с новоявленной «галльской империей».
Практически сразу после заключения Тильзитского мира положение Швеции резко ухудшилось. Она эвакуировала свои войска из Померании, а гарнизон на острове Рюген оказался в полной блокаде.
Вдобавок Дания, бывшая союзницей России и извечным врагом Швеции, намеревалась присоединиться к континентальной блокаде. Тогда свой ход сделали англичане, в августе 1807 года обстреляв со своих кораблей Копенгаген, а затем высадив под его стенами десант. Через несколько дней комендант датской столицы капитулировал, а весь датский военный флот был сдан англичанам и интернирован в Великобританию.
В октябре того же года Россия отозвала своё посольство из Лондона, а Англия – из Санкт-Петербурга. Началась так называемая Англо-русская война 1807-12 годов.
Также Россия предъявила Швеции ультиматум с требованием препятствовать проникновению в Балтийское море флотов враждебных России держав, на что, после двухмесячного молчания, шведский король заявил, что готов сделать это, но не раньше, чем в балтийских портах не останется ни одного французского военного корабля.
Вскоре Александру I стало известно, что Швеция намерена совместно с Великобританией покончить с Данией, введя свои войска в принадлежавшую той Норвегию. Российский император расценил это как угрозу национальным интересам своей страны. Во-первых, Дания являлась давним и верным союзником империи, а, во-вторых, Швеция, имевшая с Россией общую протяжённую границу, могла предпринять вторжение на её территорию.
Наполеон, со своей стороны, активно подталкивал Россию к войне, заявив русскому послу в Париже графу Петру Толстому, что не будет возражать, если его страна полностью присоединит к себе Швецию, превратив Стокгольм в губернский город.
В этих условиях Александр I принял окончательное решение. 21 февраля 1808 года (все даты даны по новому стилю – прим. авт.) 24-тысячная русская армия под командованием генерала графа Фёдора Буксгевдена, дислоцированная между Фридрихсгамом и Нейшлотом (на южном участке тогдашней русско-шведской границы в Финляндии), без объявления войны перешла границу, а уже 1 марта вступила в Гельсингфорс (Хельсинки). Вскоре высаженные с русских военных судов десанты овладели Аландскими островами и островом Готланд, что вызвало панику в Стокгольме.
Главнокомандующий шведскими войсками в Финляндии (их общее число насчитывало 19 тысяч солдат и офицеров, разбросанных по многочисленным гарнизонам) фельдмаршал граф Вильгельм Клингспор отступил на север, к Таммерхорсу (ныне — Тампере).
Восьмая по счёту и последняя в истории русско-шведская война началась.
Покорение Финляндии
Буксгевден приступил к осаде гарнизона Гельсингфорса, укрывшегося в крепости Свеаборг, и отдал приказ генералу князю Петру Багратиону преследовать Клингспора, а генералу Николаю Тучкову направиться в северную Финляндию, чтобы отрезать тому пути к дальнейшему отступлению. Это было роковой ошибкой. И без того немногочисленный отряд Тучкова, вынужденный по пути оставлять в финских городках гарнизоны, вскоре сократился до 4,5 тысячи человек.
6 апреля тучковский авангард под командованием генерала Якова Кульнева атаковал шведов у деревни Сийкайокки, но был разбит. Спустя девять дней неподалёку от этого места, у деревни Револакси шведы атаковали полуторатысячный отряд генерал-майора Михаила Булатова, обратив русских в бегство, самого Булатова, получившего ранение, подчинённые бросили на поле боя, и его взяли в плен.
Спешивший на соединение с Булатовым отряд полковника Николая Обухова шведы окружили и разгромили, перебив более половины русских солдат и офицеров.
Но все это были только «цветочки». Вскоре по всей Финляндии вспыхнуло антироссийское восстание. Мирные селяне взялись за рогатины и топоры, сняли со стен охотничьи ружья и развернули против русских самую настоящую партизанскую войну. Масла в огонь подлил и Александр I, издавший 1 апреля манифест о присоединении Финляндии к России в качестве Великого княжества.
«Бунт вспыхнул во всей Финляндии и распространился внутри страны до Таммефорса и на востоке во всей Саволакской области и Карелии, почти до русской границы. Все финские поселяне — отличные стрелки, и в каждом доме были ружья и рогатины. Составились сильные пешие и конные толпы, которые под предводительством пасторов, ландманов (почти то же, что капитан-исправник) и финских офицеров и солдат (распущенных по домам после сдачи Свартгольма) нападали на слабые русские отряды, на госпитали, и умерщвляли немилосердно больных и здоровых. Разъярённая чернь свирепствовала! Множество транспортов со съестными припасами и амуницией и магазины были разграблены. Возмущение было в полной силе, и народная война кипела со всеми своими ужасами», — вспоминал в своих мемуарах участник русско-шведской войны, будущий писатель и журналист Фаддей Булгарин.
В конце апреля шведская эскадра подошла к Аландским островам, и проживавшие на них шведы подняли восстание, заставив капитулировать русский гарнизон во главе с полковником Николаем Вучичем.
А 3 мая контр-адмирал Николай Бодиско, ранее захвативший Готланд, подписал капитуляцию, и его отряд, сдав оружие, сел на русские корабли и вернулся в Либаву.
И хотя 8 мая Свеаборг капитулировал, исход войны теперь был не ясен. Тем более, что вошедший в Балтийское море английский флот в составе 16 боевых кораблей, начал активные действия и в июне-июле потопил четыре русских военных судна, включая 74-пушечный линкор «Всеволод».
Но шведы упустили возможность переломить ход войны в свою пользу. Несмотря на разгром отряда Тучкова в северной Финляндии, граф Клингспор не стал развивать свой успех, а остановился на позициях в центральной Финляндии, ожидая подкреплений из Швеции. Однако все шведские десанты вовремя обнаружили русские, и сбросили их в море. А в августе войска Клингспора потерпели серию поражений в столкновениях с высланным против них отрядом генерала графа Николая Каменского.
Вскоре пошло на убыль и финское восстание – не уверенные в победе шведов и озабоченные сбором урожая селяне вернулись на свои хутора.
В преддверии зимы Клингспор, обеспокоенный отсутствием подкреплений и нехваткой продовольствия, предложил Буксгевдену перемирие, которое и было заключено 29 сентября. Тем временем, в самой России росло недовольство «неправедной» войной.
«В первый раз ещё, может быть, с тех пор как Россия существует, наступательная война против старинных её врагов была всеми русскими громко осуждаема, и успехи наших войск почитаемы бесславием», — писал один из самых знаменитых российских мемуаристов, автор широко известных и популярных в XIX веке «Записок» Филипп Вигель.
Но Александр I, несмотря на всё это, проявил принципиальность и отказался утвердить перемирие, отдав Буксгевдену приказ продолжить наступление в Финляндии.
Поначалу казалось, что оно вновь обернётся неудачей: 27 октября пятитысячный корпус Тучкова был разбит вдвое меньшим по численности отрядом генерал-адъютанта Юхана Сандельса в сражении при Иденсальми. Однако у Сандельса не хватало сил и средств для развития успеха, и он отступил к Улеаборгу (ныне — Оулу). А вскоре Клингспор уехал в Стокгольм, передав командование генералу Олафу Клеркеру, который, теснимый отрядом Каменского, приказал отступать к Торнео – городу на северном берегу Ботнического залива, возле нынешней финско-шведской границы.
К концу ноября 1808 года вся Финляндия была очищена от шведских войск и перешла под контроль русских.
Ледовый поход на Стокгольм
Александр I, недовольный действиями Буксгевдена, сместил его с поста главнокомандующего, назначив на эту должность генерала барона Богдана Кнорринга.
Планом кампании на новый, 1809 год, предусматривалось перенесение боевых действий на территорию Швеции и захват Стокгольма. Причём сделать это надлежало не на суше, следуя через Торнео через всю северную Швецию, а предприняв поход по льду Ботнического залива.
В конце февраля корпус генерала Багратиона в составе 15,5 тысячи пехотинцев, двух тысяч конницы и 20 орудий, выйдя из Або (ныне — Турку), отправился в ледовый поход к Аландским островам, 15 марта достигнув цели: потрясённый невиданным зрелищем командир шеститысячного шведского корпуса, дислоцированного на Аландах, отдал приказ к немедленному отступлению. При этом русским удалось захватить в плен двухтысячный шведский арьергард с 32-мя орудиями.
Высланный вперёд русский авангард под командованием генерал-майора Кульнева продолжил движение на запад и 19 марта вышел на шведский берег, захватив город Гриссельгам в нескольких километрах северо-восточнее Стокгольма. Впервые в мировой военной истории был пересечён по льду морской залив.
В это же время северный отряд русских войск, наступая из Финляндии, без боя овладел Торнео и вступил в пределы северной Швеции.
Всё это происходило на фоне острого политического кризиса в самой Швеции. 13 марта группа военных совершила государственный переворот, отстранив от власти Густава IV Адольфа и назначив регентом герцога Карла Сёдерманландского (впоследствии избранного королём под именем Карла XIII).
Посланный на Аландские острова представитель герцога предложил заключить перемирие на условиях оставления русскими собственно шведской территории, а также Аландских островов, однако Александр I ответил решительным отказом. Вскоре северный отряд русских занял Умео – один из крупнейших городов северной Швеции. Её войска утратили всякую боеспособность и беспорядочно отступали. Призывы новых властей к населению подняться на «всенародную борьбу», успеха не возымели. Война продолжалась фактически до осени, но активных действий ни одна из сторон не предпринимала.
Мир
В сентябре в городе Фридрихсгаме, отошедшем к России после русско-шведской войны 1741-43 годов, начались переговоры. Российскую империю на них представлял министр иностранных дел граф Николай Румянцев, Швецию – генерал барон Курт фон Стедингк.
8 (17) сентября был заключён мирный договор, согласно которому вся Финляндия, включая Аландские острова, отходила к России.
Также Швеция обязывалась заключить мир с Францией и присоединиться к континентальной блокаде Великобритании.
В честь этого события в Петербурге был произведён праздничный салют, а для солдат и офицеров, участвовавших в войне учреждены медали «За проход в Швецию через Торнео» и «За переход на шведский берег».
Однако в русском обществе условия мира были восприняты с возмущением.
«Ничего не могло быть удивительнее мнения публики, когда пушечные выстрелы с Петропавловской крепости 8 сентября возвестили о заключении мира, и двор из Зимнего дворца парадом отправился в Таврический для совершения молебствия. Все спрашивали друг у друга, в чём состоят условия. Неужели большая часть Финляндии отходит к России? Нет, вся Финляндия присоединяется к ней. Неужели по Торнео? Даже и Торнео с частью Лапландии. Неужели и Аландские острова? И Аландские острова. О, Боже мой! О, бедная Швеция! О, бедная Швеция! Вот что было слышно со всех сторон», — вспоминал Филипп Вигель.
Тем не менее, последующие события показали, что Александр I, развязав войну с Швецией, проявил политическую дальновидность. Сохранив таким образом хорошие отношения с Наполеоном, он выиграл время для подготовки к неизбежной войне с Францией, и заодно навсегда покончил с угрозой агрессии со стороны нашего «надменного соседа». Швеция, лишившись последней крупной провинции за пределами своих национальных границ, больше никогда не рискнёт предпринимать захватнических войн. Что же касается морального аспекта, то в политике, особенно в эпоху глобальных перемен, он не уместен, и на первое место выходит обеспечение национальных интересов своего государства.
Это хорошо понимали многие современники тех событий, считавшие русско-шведскую войну не «позором», а славной страницей русской истории. Фаддей Булгарин напишет:
«Только войну французов в Испании можно, в некотором отношении, сравнивать с Финляндской войной; в испанской народной войне, однако французы хотя и имели противу себя ожесточённый народ и страдали сильно от зноя, но по крайней мере находили везде пристанище в городах и сёлах, и были везде в превосходном числе. Мы же претерпевали в Финляндии и африканский зной, и стужу полюсов, страдали от голода, редко (а солдаты почти никогда) отдыхали под крышей, дрались и с храбрым войском, и с ожесточённым народом, в стране бедной, бесплодной, малонаселённой, почти непроходимой — и всё преодолели терпением и непреклонным мужеством, отличающими русского солдата. Финляндская война — это блистательный эпизод в русской истории, достойный иметь своего Тацита и своего Гомера».
Игорь ЧЕРЕВКО