На фоне сильной артиллерийской канонады и ежедневных обстрелов украинской армии Донецк готовится встречать Пасху. Обстановка продолжает оставаться очень тяжёлой. Ни у кого нет ни настроения, ни сил. Город каждый день хоронит своих героев, погибших на фронте.
Возле бюро судмедэкспертиз стоят чёрные от горя женщины и старики – ищут своих, опознают, забирают. Ещё хуже тем, кто так и не нашёл своего любимого, получив страшное известие «пропал без вести». Особенно много таких среди мобилизованных, без обеспечения и подготовки брошенных в бои за Харьковскую, Запорожскую, Херсонскую области.
Родственники сходят с ума, пытаясь понять, живы ли и просто нет связи? Погибли или потерялись? Что делать, кто ответственен за это и как такое могло произойти? Подъезды к больницам забиты машинами – поток раненых не прерывается: кроме раненых бойцов, постоянно поступают раненые мирные с освобожденных территорий. После того, как украинцы были выбиты оттуда, они обрушили на людей всю мощь своей злобы, ненависти и мести.
В городах и сёлах чересполосица – где-то нет света, где-то – газа. И везде – критическая нехватка воды, она иссякает с каждой каплей. Гуманитарная, экономическая и военная ситуации сейчас в донецких республиках сплелись в большой клубок проблем, а мужских рук практически не осталось. Но дончане продолжают бороться и остаются сильными – мы знаем истинную цену победы и платим её постоянно.
Утром на рынке у микрорайона Текстильщик всегда многолюдно, женщины и дети покупают продукты и пасхальные куличи, привычно сетуют на галопирующие цены, везут тележки с баклажками питьевой воды.
К киоскам подъехали двое ополченцев, в пыльных берцах, обгоревшей форме, с чёрными кругами под глазами. Бабушки крестят солдат, мы угощаем их куличами и ловим каждое слово – как они, там, на передовой, в аду штурмов и боёв? Внезапно горизонт разрывается волной канонады, но мало кто из прохожих оборачивается назад, только ниже опускаются плечи и на лицах застывает выражение непокорства и отчаянной решимости.
В воздухе висит запах гари, из глубины дворов откуда-то поднимается столб дыма. «Опять куда-то попали, твари украинские», – комментирует происходящее пожилая дама, стоящая рядом со мной. По дороге несётся пожарная машина, за ней через минуты – «скорая». Спустя минуты начинается ответная стрельба. Первый выстрел – самый гулкий и громкий, в народе его называют «холодное дуло», потом грохот нарастает, и в нём нет места пению птиц и звукам просыпающейся весны.
В это же время в Москве в храме Христа Спасителя Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл освятил куличи, пасхи и яйца. Часть освящённых Патриархом пасхальных угощений отправят в Донбасс вместе с гуманитарной помощью. Гуманитарной помощью сейчас занимаются все – и в России, и в донецких республиках – это не просто христианский жест доброй воли, а необходимость и порыв русской души – тот самый солидаризм, который делает народ великим и непобедимым, а человека – сострадательным и готовым на жертвенность.
Недавно в Мариуполь с гуманитарной миссией приезжали луганчане, мой друг Зураб Зарубин рассказал:
«Раздаём помощь в районе Мариуполя, куда помощь ещё не привозили. Люди тихо говорят, молча стоят. И в этом есть какое-то обречённое смирение. Они благодарят. Тихим голосом, односложно. Каждый второй касается при этом рукой моей руки. Видно, что это касание очень важно для исстрадавшихся людей. Как почувствовать себя живым. Как почувствовать живое тепло. Жизнь. Получив свой пакет с помощью, тихо отходят. Резким контрастом смотрелась одна женщина. С измождённым лицом, держащая осанку, надевшая на себя праздничное, подкрашенная. Видно, что назло всей боли, смерти и безнадеги, проникающей в каждую клеточку, она назло всему старается быть живой.
Нет никакой игры, никто не пытается поиграть на чувствах, разжалобить. Достоинство. Достоинство и смирение. Люди с закопчёнными руками и лицами. В одежде, пропитанной цементной пылью. С такими лицами, что хоть икону с каждого пиши. Передать словами это невозможно. Известный московский волонтёр и прекрасный человек Евдокия Шереметьева, моя жена Лена, Рубен раздавали продуктовые наборы. Я раздавал лекарства. Каждый второй просит от боли суставов. Пережили морозы в домах без стекол и отопления. Подкосило многих. Просят антибиотики от простуды. Многим нужны лекарства от щитовидки (а вот их и в Луганске нет), просили от давления, жаропонижающее, сердечное. И почти каждый: “Валерианочки или что-нибудь седативное, сил терпеть уже нет, родненькие”. Многие не уходили, молча стоя в сторонке, а когда мы всё раздали, тихо подходили, опять дотрагивались до руки и говорили. Кто опять “спасибо”. А кто о том, чему были свидетелями. И эти разговоры тихо сдирали кожу. Слова проходят через тебя, как нож через масло, прямо в сердце… Видно, что люди совсем не пытались разжалобить. Им не нужна была жалость. Это другое. Может быть, попытка принять ужас, который с ними произошёл. Истории страшные. Без кровавых подробностей. Тихим голосом, почти без эмоций, но так, что прибивает, оглушает, раздавливает… Истории о том, как украинский снайпер развлекался тем, что зажигательными боеприпасами стрелял по квартирам, а люди бегали, тушили. И когда тушили одну квартиру, боевик поджигал другую. В итоге так и сжёг несколько домов. Как мужчине прострелили голову за то, что он не так попросил сигарету у украинского вояки. О том, как украинский снайпер выстрелил в двух старушек, которые просто вышли во двор в поисках воды. Каждый человек говорил, как исповедовался. А мне больше сказать нечего. Есть огромная дыра в груди. Едем домой, а внутри только одно желание – быстрее загрузиться дома и рвануть обратно, чтобы помочь. И мы поедем. Обязательно поедем».
Это рассказ о том, как внутри выкристаллизовывается самое важное, как в крови и испытаниях рождается новый человек. Люди учились заботиться друг о друге, учились самоорганизовываться на уровне домов, подъездов, где все знали, в какой квартире находятся больные и немощные. Где скидывались последними запасами и объединяли ресурсы, чтобы выжить. Кормили пожилых, носили на руках обессилевших, делись едой и теплыми вещами.
В донецкие больницы сейчас поступает много раненых из Мариуполя. Один молодой парень попал к хирургам с тяжелейшей раной бедра. Он рассказал, что вышел из дома и у подъезда увидел двух незнакомых стариков, покинувших развалины своего дома и скитавшихся в поисках убежища. Когда парень отводил их в подвал своей многоэтажки, ему в ногу выстрелил боевик с шевроном «Азова» (запрещён в РФ как террористическая организация). Боевик находился в квартире соседнего дома и всё видел. Он просто развлекался, ему было плевать и на парня, и на стариков. По своей сути, это нелюдь, добровольно истребивший в себе всё святое. И теперь такие, как он, заблокированы в катакомбах промышленной зоны завода «Азовсталь».
Считается, что сейчас на металлургическом заводе «Азовсталь» находится более двух тысяч боевиков, в том числе, иностранных наёмников. И они перед Пасхой пытаются продолжать сеять смерть и разрушения. Стало известно, что они открыли огонь из минометов по месту сбора эвакуируемых людей возле торгового центра «Порт-сити» и лишь чудом никто не пострадал. И чем больше накапливается таких фактов, тем острее встаёт вопрос: а стоит ли проявлять гуманность к откровенным садистам и подонкам, заслуживают ли они к себе хорошего отношения типа «подлечим, дадим воды, сигаретку и колбаску»? Ведь если враг не сдаётся, его уничтожают. А то, что нам противостоит именно враг, жестокий, беспринципный и непримиримый, нет сомнений. И образ этого врага – разный. Сейчас понимание этого медленно, но приходит.
В донецких больницах начали исправлять перегибы, где «всё лучшее предоставлялось пленным», а наших раненых размещали по остаточному принципу. Теперь украинских пленных, после оказания необходимой медицинской помощи, увозят в другие места содержания. Возле палат стоят усиленные вооружённые караулы, у пленных повязками и сверху скотчем завязаны глаза. Это сделано для безопасности медперсонала, чтобы исключить вероятность побега, нападения или попытки взятия в заложники.
Контингент пленных – разный, среди них много опасных боевиков, которые, сдаваясь, прикидывались связистами, санитарами, поварами и водителями. С этими их «легендами» серьёзно и усиленно разбираются службы безопасности. Кроме вояк, проверяются и мирные. Под видом беженцев прятались пособники, националисты, волонтёры и члены семей украинских боевиков. От них уже поступали угрозы расправы над донецким врачами, на что реагировали правоохранительные органы и выезжали по вызову. Другие случаи – из разряда бытового нацизма. К моей подруге в женскую консультацию пришла становиться на учёт молодая женщина, эвакуированная из Мариуполя. На вопрос «кто предполагаемый отец будущего ребенка?» особа стала визжать, что «рожать буду всё равно только в Украине, мой муж сейчас служит в АТО, скоро всё освободит, придёт и зарежет вас всех!». А у доктора погиб муж в боях за Донецк, и она очень переживала своё горе. Наблюдать фашиствующую пациентку она отказалась, указав в заявлении причину «по личным мотивам».
Такие истории – не редкость. Восемь лет националистского воспитания и общественного строя Украины перепрошили сознание граждан, вытравили всё русское, сформировали культ современного вояки-необандеровца и установку, что избранным украинцам достаются трофеи и почести, а русским в Донецке и Луганске – статус изгоев и жертв, чьи дети должны сидеть по подвалам. Но колесо истории провернулось и события ударили бумерангом. Что бы теперь не говорили на той территории – «мы вас не звали», «не надо нас освобождать», – это не имеет значения. Мы освобождаем в первую очередь себя – от их фашизма, явного и скрытого, которое проросло ядовитыми всходами в украинском обществе и отравляет всё вокруг. Пришло время очищения. И, наверное, символично, что пасхальные дни 2022 года стали именно такими – грозными, страшными, но дающими веру в спасение.
Хорошо известно высказывание из евангелия «Не мир Я пришёл принести, но меч». У него много трактовок, но две из них отражают происходящее. Этот меч принёс Иисус Христос на землю ради спасения мира, но не ради примирения добра со злом. Вторая трактовка тоже все объясняет: Христос желал приучить своих последователей к жестоким словам, чтобы они в трудных обстоятельствах не колебались…
Марина Харькова, специальный корреспондент «Родины на Неве» в Донецкой народной республике
