В минувший четверг Санкт-Петербургский городской суд признал блокаду Ленинграда в годы Великой Отечественной войны преступлением против человечности, геноцидом советского народа. Ранее аналогичное решение принял Ленинградский областной суд: в его постановлении речь идёт о преступлениях, совершённых захватчиками и их пособниками на территории тогдашней Ленинградской области.
По просьбе «Родины на Неве» решения судов комментирует доктор исторических наук профессор, ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории Российской Академии наук Борис Ковалёв, который выступал на этих процессах в качестве эксперта.
– Борис Николаевич, принятая в 1948 году Конвенция ООН содержит такое определение геноцида – «действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую». На первый взгляд, деяния оккупантов в Ленинградской области, как и блокада Ленинграда, не в полной мере попадают под это определение…
– Вы знаете, слово «геноцид» мне не очень нравится. Оно, что называется, заезжено, часто используется по поводу и без повода. К тому, что творили немецко-фашистские захватчики на территории нашего региона, мне кажется, применимы термины «злодейства» и «злодеяния», которые входили в советское законодательство периода Великой Отечественной войны. Но сегодня в уголовном кодекс Российской Федерации есть статья, которая так и называется «Геноцид».
Важно подчеркнуть: блокада Ленинграда – единственный в мировой истории случай умерщвления голодом огромного количества людей. Уже только одно это позволяет считать абсолютно справедливым решение Санкт-Петербургского городского суда.
– Почему же Нюрнбергский трибунал не признал геноцидом блокаду Ленинграда? К слову, в ходе этого знаменитого процесса было объявлено, что в осаждённом городе погибли 632 253 человек. Тогда как прокурор Санкт-Петербурга называет сейчас совсем другое число – 1,09 миллиона.
– На ваш вопрос ответить вроде бы несложно. В 1945 году, когда начался Нюрнбергский трибунал, в мировой юридической практике ещё не было такого понятия, как геноцид. Но существует одно обстоятельство. В первые послевоенные годы советское руководство, на мой взгляд, сознательно занижало наши потери. В одном из интервью, опубликованном в газете «Правда», товарищ Сталин говорил, что Советский Союз потерял шесть-семь миллионов человек, а числа по блокаде, озвученные на Нюренбергском трибунале, в принципе верны. Тут, вероятно, преследовались две цели. Не показывать бывшим союзникам – англичанам и американцам, которые стремительно превращались в потенциальных врагов, как ослабла наша страна: дабы у них не было соблазна напасть на СССР с применением ядерного оружия. И скрыть тот факт, что к массовым жертвам привели также и, мягко говоря, ошибки, допущенные советским руководством до и во время войны.
Какое из чисел – 632 253 или 1 миллион 93 тысячи – ближе к истине, точно судить не берусь. Скорее всего, вторая.
– Поговорим теперь о Ленинградской области. Отличались ли действия оккупантов на её территории от их действий в других регионах современной России?
– Если можно так выразиться, отличались большим масштабом. Здесь надо иметь в виду следующее обстоятельство. Из российских регионов Северо-Запад дольше всех находился под оккупацией. В Ленинградской области, которая в то время занимала гораздо большую площадь, нежели сейчас, систематически проводились акции по уничтожению военнопленных, партизан, евреев, цыган, местных жителей регулярно угоняли в Германию. Но существовал и идеологический фактор. По мнению приближённых к руководству Третьего рейха «знатоков истории», Северо-Запад России – это некая «территория германской культуры», Новгород – восточный столб немецкой Ганзы. А, значит, регион должен быть полностью очищен от местного населения. В лучшем случае – путём депортации, в худшем – путём уничтожения. Сразу приступить к реализации этого плана в полном объёме оккупантам мешали продолжавшиеся боевые действия против Красной Армии и борьба с партизанами.
Хочу также напомнить, что первый в России процесс по признанию геноцидом злодеяний немецко-фашистских захватчиков состоялся именно в Новгородской области, которая в годы войны входила в состав Ленинградской области.
– В решении Санкт-Петербургского городского суда виновными в геноциде называются также «вооружённые подразделения, сформированные на территории Бельгии, Италии, Испании, Нидерландов, Норвегии и Финляндии, а также отдельные добровольцы из числа австрийцев, латышей, поляков, французов и чехов». Между тем в своих работах и предыдущих интервью Вы указываете, что жуткие злодеяния чинили главным образом латыши и эстонцы (последние почему-то не фигурируют в этом документе), которым, цитирую вас, «были обещаны значительные земельные владения на Северо-Западе России». Получается, что остальные могли, как в знаменитом фильме немецкий генерал, попутчик Штирлица в поезде, сказать себе в оправдание: «Жгли СС, мы воевали»…
– Действительно, эстонцы и латыши участвовали в карательных акциях с поражавшем даже немецкое командование рвением. В советские времена эти факты по понятным причинам замалчивались. Но и другие, назовём их так, легионеры тоже не были ангелами. Например, если в плен к норвежцам попадался красноармеец-еврей, они его обычно расстреливали. Не отличались гуманизмом и финны. Кстати, в ту пору финской общественностью широко обсуждалось решение Гитлера стереть Ленинград с лица Земли. Существовало две точки зрения: первая – Ленинград (Pietari) является опухолью на здоровом теле Ингерманландии, и потому её необходимо как можно быстрее удалить; вторая – «Зачем немцы хотят уничтожать большой и красивый город? Будет лучше, если они отдадут его нам».
Добавлю: сейчас нет смысла скрывать, что среди чинивших зверства карателей были и перешедшие на сторону врага жители Ленинградской области.
– Ряд заседаний Санкт-Петербургского городского суда проходили в закрытом режиме. Непонятно, чем вызвана такая секретность: ведь рассматривались события восьмидесятилетней давности…
– Я тоже этого не понимаю. Думаю, здесь можно говорить о берущей своё начало ещё в советские времена дурной традиции, так сказать, секретомании. В последнее время её стали прикрывать лукавым аргументом: мол, документы содержат информацию личного характера, а потому с ними могут знакомиться только родственники тех лиц, которые там фигурируют. Все это лишь мешает работе исследователей.
Давид Генкин
