«Само слово “болеть” уже вызывает настороженность», — считает православный фундаменталист Андрей Кузьмин. Своё мнение он подкрепляет высказываниями отцов Церкви.
Апостол Павел, напоминает Кузьмин, называл гибельными такие состояния души, как гнев, ярость, раздражение, злоба. «Разве не выплескиваются они из людей на трибунах?» — вопрошает православный автор, отсылая нас к воспоминаниями Иоанна Златоуста: некоторые из его слушателей, после беседы с ним отправившись на скачки в Колизей, «впали в такое неистовство, что наполнили весь город непристойным шумом и криком, возбуждающим смех, или лучше, плач»… «Христиане не могли присутствовать на трибунах, поскольку ментальная зависимость от языческой толпы вводила людей в неистовое, греховное состояние души», — заключает Кузьмин.
Меня, как и его, раздражают бузящие пьяные толпы. И неважно – где: на стадионе, фейерверке или массовом празднике. Конечно, неприятно видеть, как из баров на карачках выползают люди после «прямых трансляций» футбольных или хоккейных матчей. А чего стоят все эти скандирования перед плазмой? Но всё это побочные эффекты. Это следствие деградации коллективного порыва в стадность.
На самом деле атмосфера боления заряжает такими эмоциями, которые не подарит никакой алкогольный напиток, даже самый дорогой и изысканный. Кузьмина настораживает слово «болеть» — прекрасное, многогранное и многосмысловое, русское слово. Разберём его смыслы.
В русском языке «болеть», «переживать», «тревожиться» — синонимы. Мы болеем за любимое дело, за будущее страны, за любимого человека, а также — за любимые команды. И конечно, одновременно русский глагол «болеть» обозначает состояние нездоровья — хвори. Да и тревога — нездоровое состояние. Но ведь не тревожатся только покойники.
Причём обозначение спортивных переживаний как боления свойственно не только русской речи. Если в английском и французском языках людей, которые сильно переживают за тот или иной спортивный коллектив, обозначают как fan, adepte, supporter (поддерживальщик), то в итальянском словом tifoso, производным от глагола tifare — болеть. А синонимами tifare являются такие слова, как soffrire (страдать), dolere (болеть) и даже bruciare (жечь, опалять). В принципе итальянского болельщика можно назвать и «страдальцем». А вот испанского нет. И в этом, видимо, одно из проявлений ментальной разницы между итальянцами и испанцами. По-испански болельщик — hincha, а испанский глагол hincharse переводится на русский как «опухать», «вздуваться», «разбухать». Так и вспоминается стародавняя русская «заводка»: «Ты чего, опух?» На нашем старом дворовом жаргоне, напомню, опухать означало наглеть.
Радость жены хоккеиста из команды-победительницы вполне объяснима. Её избранник, которого она, будем надеяться, любит и за которого переживает, не только глотнёт шампанского из кубка, но ещё и получит те или иные, как правило, немалые, материальные поощрения. А что выгадает болельщик? Ничего материального!
Да, то, что в русском языке, и не только в русском, спортивные переживания называются болением, лишний раз подчёркивает их не совсем здоровый характер. Но именно в этом нездоровье — вся прелесть боления: человек добровольно отдаёт себя во власть эмоций, которые он переживает из того, что его, зрителя, лично почти не касается. Радость жены хоккеиста из команды-победительницы вполне объяснима. Её избранник, которого она, будем надеяться, любит и за которого переживает, не только глотнёт шампанского из кубка, но ещё и получит те или иные, как правило, немалые, материальные поощрения. А что выгадает болельщик? Ничего материального! Только эмоции (мы сейчас не рассуждаем о тех, кто делает ставки). Из-за того, что человек из дома напротив получил премию или выиграл в лотерию, никто истово радоваться не будет. Получил — и ладно, Бог в помощь. Но нас переполняет счастье, когда выигрывает любимая команда. А ведь игроки из этой команды живут совсем другой жизнью, нежели мы. Профессиональный хоккей — это огромные деньги. На площадке бьются миллионеры, а миллионы людей с шишом в кармане за них переживают. Болеют за них. Абсурд? Если всё оценивать с рациональной точки зрения, то да — абсурд.
Но в том-то и дело, что наш мир на самом деле устроен иррационально. Рационализм — удел плебеев. «Нужно ли, чтобы всё имело какую-то пользу? Нет, и было бы глупо отвечать положительно на этот вопрос там, где начинается игра. Было бы очень плохо, если бы всё приносило нам какую-то пользу. Конечно, путь к постижению этого останется закрытым для тех, кто вертится в кругу потребления и производства, которое потребляет и человека. Они с трудом понимают, что бесполезное, негодное для использования всегда останется условием существования того, что может пониматься как польза. Если бы больше не было ничего бесполезного, наше полезное быстро улетучилось бы и расточилось», — рассуждает немецкий философ Фридрих Георг Юнгер (младший брат знаменитого Эрнста Юнгера) в работе «Игры. Ключ к их значению».
Мы хотим себя обозначить в этом мире тем или иным способом, в той или иной форме. Почему бы не в форме спортивной команды?
Рационально объяснить феномен боления, конечно, можно. Общим местом является утверждение, что мы должны переживать за успехи наших сборных потому, что они защищают честь страны. По правде сказать, честь страны — тоже не слишком рациональное понятие. Но ладно. Пусть так. Но чем объяснить то, что человек, живя, например, в Москве, болеет за «Спартак», а не за «Динамо» или ЦСКА?
В мире тотального эгоизма и индивидуализма люди нуждаются в чём-то, что бы их объединяло с другими — в чём-то надличностном. И вот спорт, особенно его игровые виды, облегчает им этот поиск: «Динамо», «Торпедо», «Реал», «Локомотив», «Ювентус», СКА, ЦСКА… Мы все нуждаемся в той или иной идентичности. Мы хотим себя обозначить в этом мире тем или иным способом, в той или иной форме. Почему бы не в форме спортивной команды?
