Борис Джонсон, независимо от того, как сложится его дальнейшая политическая судьба, даёт отличный повод для утверждения, что хвалёный британский консерватизм не просто выродился, а превратился в свою противоположность. Слово «консервативная» в названии партии, возглавляемой ещё пока Джонсоном, – этикетка, которая вводит в заблуждение о реальном составе продукта.
До 7 июля Джонсон был не только премьер-министром Британии, но и главой Консервативной партии этой страны, где, по сути, сложилась двухпартийная система: консервативное правительство сменяет лейбористское, лейбористское – консервативное. И так много десятилетий. Перемены, которые ничего не меняют.
После ухода на покой Маргарет Тэтчер британские правительства возглавляли бесцветные люди, что консерваторы, что лейбористы – типичные представители североевропейского политического истеблишмента: люди-функции со снятыми личностными характеристиками. Вряд ли кто-нибудь сегодня, кроме специалистов по новейшей политической истории Британии, ответит на вопрос, что сделали во главе британского правительства лейборист Гордона Браун или консерватор Дэвид Кэмерон. Я подскажу: тот и другой продавливали легализацию однополых браков. И они были разрешены во всей Британии в годы премьерства Кэмерона.
А вот экстравагантного Бориса Джонсона мы будем помнить долго. Даже люди, очень далёкие от политики, знают этого человека с собачьей причёской. Придя в политический класс из гонзо-журналистики, Джонсон так и остался провокатором, который за словом в карман не лезет. «Сказал и сказал!» – любимая его отговорка.
В 80-е годы, работая в The Dayly Telegraph, чтобы доказать вред европейской интеграции, Джонсон фактически придумывал новости. Так, он утверждал, что банкноты евро вызывают импотенцию, а использование монет евро печально отражается на психике людей; что в ЕС запретят продавать бананы, кривизна которых будет больше допустимой; что Брюссель нанял нюхачей для того, чтобы доказать, что навоз в странах ЕС пахнет одинаково, и собирается приказать европейским женщинам сдать их старые, нестандартные, секс-игрушки…
Член Консервативной партии, сторонник европейской интеграции Крис Паттен заявил, что в то время Джонсон был «одним из величайших выразителей фальшивой журналистики». Однако то, чем занимался Джонсон в The Dayly Telegraph – это не журналистика, а искусство. Искусство провокации в стиле дадаистов. Выдумки в духе Сальвадора Дали, который написал целый трактат об испускании кишечных газов. Живи Джонсон в 20-е – 30-е годы, он бы наверняка дружил с Андрэ Бретоном и другими сюрреалистами. Полёт Джонсона с британскими флажками на подвесном тросе в поддержку Лондонской олимпиады – настоящий перфоманс. И то, что Джонсон, будучи мэром Лондона, в итоге завис над публикой, воспринимается как часть этого «акта уличного искусства». Вися на тросе, градоначальник общался с горожанами.
Джонсон известен своими высказываниями, выдержанными в русле радикального феминизма. Так, на последнем саммите G-7 он заявил, что Путин не начал бы спецоперацию на Украине, будь он женщиной. СВО, полагает Джонсон, – «идеальный пример токсичной маскулинности».
Не отличается Джонсон консерватизмом и в личной жизни. Четверо детей от одной жены (второй по счёту), двое от другой (третьей), а ещё – внебрачный ребёнок от искусствоведа.
Джонсона легко представить во главе банды художников-бунтарей, но не лидером партии, в названии которой есть слово «консервативная».
Может быть, Джонсон просто ошибся партией? Но ведь сама Консервативная партия Британии не ошиблась в Джонсоне, если выбрала его своим лидером. Ещё Маргарет Тэтчер зачитывалась пошловатыми, но смешными статьями Джонсона. Более того, консерваторы даже критиковали Джонсона… за излишний консерватизм. Так, после раздумий он не поддержал запрет конверсионной терапии (направленной на изменение сексуальной ориентации), несмотря на то что, по мнению ЛГБТ-сообщества, эта терапия может быть использована как репрессивная практика против гомосексуалов. Консервативная партия очень хотела, чтобы этим летом в британской столице прошла всемирная конференция ЛГБТ, но из-за позиции Джонсона около сотни ЛГБТ-организаций отказались ехать в Лондон и конференцию отменили (ЛГБТ — явление, признанное в России экстремистской организацией). После чего депутат парламента от Консервативной партии Деенна Дэвидсон заявила: «У нас была великолепная возможность доказать, что Британия и Консервативная партия являются защитниками свободы. Как консервативный член сообщества ЛГБТ плюс, я заявляю, что принятое решение ошибочно».
А ещё Джонсон обидел ЛГБТ-сообщество своим заявлением о недопустимости допуска спортсменов из числа бывших мужчин к женским соревнованиям. В этом вопросе повестки ЛГБТ и радикального феминизма вошли в противоречие друг с другом, что бывает нечасто. «Не думаю, что биологические мужчины должны участвовать в женских спортивных состязаниях. Может, это спорное утверждение, но мне это кажется вполне разумным. Я также думаю, что у женщин должны быть отдельные помещения в больницах, тюрьмах и в раздевалках» – это всё что сказал Джонсон, но этого хватило, чтобы его заклевали защитники трансгендеров. И это несмотря на то, что Джонсон, ещё будучи мэром Лондона, выходил на знаменитый лондонский гей-парад.
Вот такие в Британии консерваторы. Консервативная партия (тори) – это давно не чопорные леди и джентльмены, поборники традиций. Взять скандал, который заставил Джонсона заявить об отставке – разгорелся он из-за того, что его протеже, парламентский организатор от Консервативной партии Крис Пинчер, домогался мужчин. В чём консерватизм Консервативной партии Британии? Какие традиции она защищает? Какие ценности она отстаивает? Да те же, что и европейские левые.
Верховный представитель ЕС по иностранным делам Жозеп Боррель, который первым заявил, что украинский кризис должен разрешиться на полях сражений, испанский премьер Педро Санчес, который пообещал «сделать всё, чтобы Путин проиграл» – члены Испанской социалистической рабочей партии, Боррель ещё состоит в Партии европейских социалистов, министр иностранных дел Германии Анналена Бербок, которая делает всё для наращивания поставок оружия украинской армии – зелёная, а значит – левая. Чем они отличаются от консерваторов? Ничем. Может быть, они что-то хорошее сделали для рабочего класса? Ничего. Чем, например, запомнился последний французский президент-социалист Франсуа Олланд? Тем, что продавил, несмотря на протесты французов (движение «Французская весна»), закон о брачном равенстве, который ликвидировал во французском юридическом поле такие понятия, как мать и отец, легализовал однополые браки и разрешил однополым партнёрам права усыновления.
На Западе политические классы больше не делятся на правых, левых и центристов. Не хочется впадать в конспирологию, но создаётся впечатление, что западные политики, как «консерваторы», так и «левые», занимаются тем, что создают плацдарм для наступления трансгуманизма. Отсюда их озабоченность правами ЛГБТ – «норма в отсутствии нормы». Пополняют западные политические классы не личности, а функции. И на фоне тотальной серости политического истеблишмента Запада такой фрик, как Джонсон, не вызывая, конечно, никакой симпатии, воспринимается как явление. Но серость его съела.
Дмитрий Жвания
