105 лет назад, 25 августа 1914 года, военный лётчик Вячеслав Ткачёв вылетел на разведку в направлении Сандомира и, собрав сведения о передвижениях австро-венгерских войск, повернул на базу, однако противник его обстрелял с земли. Пули пробили масляной бак аэроплана, и началась утечка топлива. Тем не менее, пилоту удалось дотянуть до расположения русских войск и, с помощью солдат привязав свой самолёт к телеге под носом у наступающих австрийцев, добраться до штаба.
Сведения, доставленные им, оказались настолько ценными, что он был представлен к награждению орденом Святого Георгия 4-й степени, став первым русским авиатором, удостоенным этой высокой награды. Впереди Ткачёва ждали новые славные подвиги, пост главкома авиации России, участие в Гражданской войне, эмиграция и возвращение на Родину, где он будет приговорён к десяти годам лагерей. В течение десятилетий его имя было предано забвению, и лишь в начале 1990-х годов оно вновь заняло подобающее место в пантеоне отечественной авиации. Переломные события российской истории, в которых современникам было сложно разобраться, определили его непростую судьбу. Но до последних своих дней Вячеслав Ткачёв оставался патриотом своей страны.
Начало пути
Вячеслав Матвеевич Ткачёв родился 6 октября 1885 года в кубанской станице Келермесской в семье казачьего войскового старшины. Его предки были известны своими воинскими подвигами во славу России. Так, дед, сотник Василий Ткачёв, отличился при взятии Анапы в 1829 году, во время русско-турецкой войны, за что ему было пожаловано личное дворянство. Отец — Матвей Ткачёв, воевал с горцами, а в ходе Крымской войны стал Георгиевским кавалером, дослужившись до войскового старшины (аналог звания подполковника в регулярной армии).
Так что военная стезя для Вячеслава Ткачёва была предопределена. Уже в десятилетнем возрасте он поступает в Нижегородский графа Аракчеева кадетский корпус, где знакомится с будущим выдающимся российским авиатором Петром Нестеровым, также учащимся здесь. Вскоре они становятся друзьями.
По окончании кадетского корпуса в 1904 году Вячеслав поступает в Константиновское артиллерийское училище в Санкт-Петербурге. Интересно, что Нестеров тоже учится на артиллериста, но в другом, Михайловском, училище.
Окончив Константиновское училище в 1906 году в звании хорунжего, Ткачёв получает назначение во 2-ю Кубанскую казачью артиллерийскую батарею, а в 1910 году, уже будучи сотником, становится офицером-воспитателем в Одесском кадетском корпусе. Именно в это время он увлекается авиацией, и параллельно с выполнением основных служебных обязанностей, занимается в авиашколе Одесского аэроклуба, которую оканчивает на следующий год, получив диплом гражданского пилота.
С этого момента он не мыслит своего будущего без авиации, и добивается от начальства направления в только что организованную Севастопольскую офицерскую школу авиационного отдела Воздушного флота.
В конце 1912 года, получив звание военного лётчика, Ткачёв направляется в 7-ю воздухоплавательную роту, вскоре преобразованную в 3-ю авиационную роту – самое крупное военное авиасоединение России в то время, дислоцированную в Киеве. Здесь он встречается с другом детства – Петром Нестеровым, недавно выпустившимся из Гатчинской офицерской авиашколы.
Друзья вместе осваивают аэропланы и… ставят рекорды. 9 сентября 1913 года над Сырецким полем в Киеве Пётр Нестеров впервые в мире совершает придуманную им фигуру высшего пилотажа — «мёртвую петлю», позднее названную его именем.
А 25 октября того же года Вячеслав Ткачёв на самолёте «Ньюпор» совершает рекордный по продолжительности и дальности перелёт по маршруту Киев-Одесса-Керчь-Тамань-Екатеринодар, протяжённостью 1500 вёрст (более 1600 км.). За это достижение Киевское общество воздухоплавания вручает ему специальный золотой знак «За наиболее выдающийся в России в 1913 году перелёт». В прилагаемой к нему грамоте особо отмечалось, что полёт был осуществлён «в ненастное осеннее время и без предварительно подготовки трассы».
Но вскоре пора мирных рекордов подойдёт к концу. Приближалась Первая мировая война.
От лётчика-аса до главкома авиации России
Весной 1914 года штабс-капитан Пётр Нестеров назначается командиром XI авиаотряда, а подъесаул Вячеслав Ткачёв – командиром XX авиаотряда. С началом войны оба подразделения перебрасываются на Юго-Западный фронт: отряд Нестерова поступает в распоряжение штаба 3-й армии, а отряд Ткачёва – 4-й армии.
Вскоре Ткачёв совершает свой первый подвиг. 12 (25) августа, через два дня после начала грандиозной Галицийской битвы, он получает задание произвести разведку в районе Сандомира. Перелетев через линию фронта на своем «Ньюпоре», Ткачёв углубился на территорию противника на 20 вёрст и обнаружил колонны австрийской пехоты, направлявшиеся к передовой. Предположив, что это лишь часть вражеских войск, он полетел ещё дальше, наблюдая за дорогами, и вскоре пришёл к выводу, что по направлению к правому флангу русской армии движется целый австрийский корпус, оснащённый артиллерией.
Пора было возвращаться, но Ткачёв решил обследовать район города Красника, где шёл бой между передовыми частями русских и австрийцев. О том, что произошло дальше, лётчик написал в своих мемуарах «Крылья России»:
«Чтобы подробнее обследовать тактическую обстановку самого боя, я стал крутиться над районом Красника и делать на карте наброски расположения неприятельской артиллерии. В это время под крыльями почувствовался “горох”, затем вдруг последовал сильнейший удар пуль по металлическим частям аэроплана… Из бака хлынула толстая струя касторового масла. Ротативный мотор “Гном” требовал обильной смазки, и я отлично понимал, что быстрая утечка масла создаст для меня серьёзную угрозу, тем более что высота полёта не достигала сейчас и 1000 метров.
“Неужели плен?!” — мгновенно промелькнуло у меня в голове, и я почувствовал, как от этой мысли сжалось сердце.
Быстро окинув взглядом окружавшую местность, я подумал: “Не сесть ли мне на лес, и если посадка закончится благополучно, то ночью пробраться к своим!”
Однако я тут же отверг это решение и принял другое: с любым риском, но дотянуть до своих и доставить как можно скорее собранные мною сведения! Взяв направление к нашим позициям, я бросил управление ногами, поднял их кверху и носком правого ботинка прикрыл снизу зияющую дыру в баке, чем приостановил буйную утечку масла. В таком положении я дотянул до своих позиций и спустился на полянку, прикрытую кустарником от наблюдения неприятельской артиллерии».
С помощь русских солдат, отступавших под напором австрийцев, Ткачёв вытянул «Ньюпор» на шоссе, а затем привязал его к обозной телеге.
«Примерно через два часа я был со своим аэропланом в деревне Вильколаз, уже охваченной с юга стрелковыми окопами… Здесь я застал штаб одной из дивизии 14-го корпуса и немедленно доложил начальнику этой дивизии результаты разведки.
— Большое вам, горячее русское спасибо, — сердечно поблагодарил меня генерал, — ведь вы своей разведкой предупредили на несколько дней вперёд о надвигающейся страшной угрозе правому флангу нашей армии, а тем самым спасаете общее положение Юго-Западного фронта», — вспоминал Ткачёв.
За свой подвиг отважный лётчик первым среди русских пилотов был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени.
А командующий авиацией Юго-Западного фронта Великий князь Александр Михайлович, по этому поводу послал кубанскому наказному атаману телеграмму:
«Счастлив сообщить, что сыны Кубани верны традициям своих предков — они покрывают себя боевой славой не только на земле, но и в воздухе!».
В декабре 1914 года Ткачёв стал первым русским авиатором, вступившим в воздушный бой с противником. Столкнувшись в небе с немецким «Альбатросом», он обстрелял его из «нагана» (пулемёты на аэропланах тогда ещё не ставились) и заставил обратиться в бегство.
Но к этим успехам примешивалась горечь: 8 сентября 1914 года, при выполнении воздушного тарана погиб друг детства и соратник Ткачёва – Пётр Нестеров…
В 1915 году Вячеслав Ткачёв выполняет целый ряд успешных разведывательных полётов, добывая ценную информацию, о чём свидетельствует одна из фронтовых сводок:
«С 4 по 7 июня 1915 года, несмотря на явную опасность для жизни от губительного огня зенитных батарей, В.М. Ткачёв неоднократно пробивался в тыл неприятеля, собирая важные сведения. Встретившись с немецким аэропланом, вооружённым пулеметом, вступил с ним в поединок и обратил его в бегство. 4 июля, производя воздушную разведку в районе рек Лины и Стыри, вскрыл сосредоточение сильной ударной германской группировки».
В этом же году он открывает счёт сбитым самолётам противника, их общее число вскоре доходит до пяти, и Ткачёв, таким образом, официально становится лётчиком-асом.
В апреле 1916 года Ткачев назначается командиром 11-го авиадивизиона, продолжая выполнять глубокие разведывательные рейды в тыл противника. В июне в результате операции, проведённой на основе собранной им информации, русские войска разгромили несколько немецких дивизий, захватив в плен около 30 тысяч солдат и офицеров. За это войсковой старшина Ткачёв награждается Золотым Георгиевским оружием. А к концу года он назначается Инспектором авиации армий Юго-Западного фронта.
В январе 1917 года высочайшим приказом лётчик из войскового старшины переименовывается в подполковники по инженерным войскам, а в июне того же года, уже после Февральской революции, назначается исполняющим обязанности начальника Полевого Управления авиации и воздухоплавания при Штабе Верховного Главнокомандующего, фактически – командующим всей военной авиации России, и вскоре получает чин полковника. Тогда же он публикует пособие для военлётов – «Материалы по тактике воздушного боя», заложившее основу для развития тактики отечественной истребительной авиации.
Популярный в то время журнал «Искры» (не путать с большевистской газетой «Искра» — прим. авт.), опубликовав на своей обложке фото Вячеслава Ткачёва, одетого в кубанскую черкеску, писал:
«Ткачёв, рядом отважных боёв с неприятельскими самолётами прославился как искусный, смелый пилот-истребитель, и был награжден Георгиевским крестом. Будучи на посту инспектора авиации, он впервые ввёл у нас истребительные отряды и систему эскадренных воздушных боёв, давшую в прошлом году на Луцком фронте блестящие результаты. К нынешнему наступлению Ткачёв довёл боевую славу нашего воздушного флота до такой высоты, на которой она никогда не стояла. Наш командный состав, офицеры и солдаты, высказывая восхищение действиями лётчиков, заявляют, что нынешняя работа их стоит выше всяких похвал… За два дня боя ни один из неприятельских лётчиков не появился над нашим расположением безнаказанно, тогда как мы, благодаря авиаторам, беспрерывно имели самые точные сведения о всех передвижениях в тылу неприятеля».
Однако вскоре от этой оптимистичной картины не осталось и следа. Разложение в действующей армии свело все успехи авиаторов на нет. Многие из них погибли из-за диверсий, совершённых солдатами, обслуживающими аэродромы, подсыпавшими битое стекло в бензин, повреждавшими моторы. А когда в ноябре 1917 года Ткачёв узнал о планируемом занятии Ставки петроградскими солдатами во главе с назначенным большевиками Верховным Главнокомандующим прапорщиком Николаем Крыленко, то написал рапорт об отставке и уехал на фронт. В приложенной к рапорту записке он писал:
«Захват Ставки большевиками поставил меня в безвыходное положение. Передо мной стояла проблема: подчиниться Крыленко и таким образом принять участие в том государственном разрушении, которое несут с собой захватчики власти, или же отдать себя на милость победителей, выразив им своё неподчинение. Впрочем, решение данного вопроса первым способом не могло иметь места, так как, по имевшимся у меня данным, я должен был быть арестованным даже независимо от того, подчинюсь я самозванцу Крыленко или нет. Молю сохранить для будущей России хотя бы ячейку, которая послужит началом для будущего воздушного флота».
В декабре Ткачёв, опасавшийся за свою жизнь, решает пробираться на родную Кубань.
За белое дело
Надев солдатскую шинель, Ткачёв на «перекладных» поездах едет через контролируемую большевиками Россию. В пути его дважды задерживают, но оба раза ему удается бежать. Наконец, он добирается до родной земли, где вступает в отряд под командованием казачьего полковника Кузнецова, который вёл партизанскую войну против войск образованной большевиками Северо-Кавказской советской республики. Однако вскоре отряд попадает в окружение, и Ткачёв оказывается в плену. Чудом избежав расстрела, он с марта по август 1918 года содержится в городской тюрьме Майкопа. В сентябре части Добровольческой армии стремительным ударом выбивают красных из Майкопа, и те, не успев расправиться с тюремными узниками, оставляют город. Получивший свободу Ткачёв отправляется в Екатеринодар (ныне — Краснодар), где приступает к формированию 1-го Кубанского авиаотряда. Проблема в том, что у белых на Дону самолётов попросту нет. С большим трудом удаётся отыскать в ремонтных мастерских несколько старых аэропланов и починить их. Вскоре авиаотряд Ткачёва пополняется за счёт поставок из Англии, и к маю 1919 года насчитывает уже 10 боевых машин. На них лётчики под командованием Ткачёва участвуют в налётах на конницу Будённого и в штурме «красного Вердена» — Царицына, под которым знаменитый лётчик получает ранение.
Вскоре он, уже в звании полковника, возвращается в строй, а в апреле 1920 года, после разгрома армии Антона Деникина, переходит в распоряжение генерала Петра Врангеля и вместе со своей авиачастью передислоцируется в Крым. Здесь он повышается в звании до генерал-майора и назначается начальником авиации Вооружённых сил Юга России.
Положение белых войск в Крыму было на тот момент критическим. Вторжения большевиков ожидали со дня на день, а к строительству укреплений на Перекопе только успели приступить. Фронт в северной Таврии едва держался, и в этих условиях лётчики Ткачёва оказали армии Врангеля неоценимую помощь, не только ведя регулярную разведку, но и нанося удары по позициям противника, а также связывая воздушными боями красных военлётов, не давая им «заглянуть» за линию фронта.
Ситуация резко осложнилась в конце июня, когда фронт был прорван корпусом под командованием комкора Дмитрия Жлобы (кстати, одного из командиров войск разгромленной Северо-Кавказской Советской республики) в составе 10 тысяч кавалеристов, броневиков и артиллерии. Возникла угроза прорыва к Перекопу с одновременным отсечением от Крыма всех белых войск, находившихся в северной Таврии.
В этих условиях барон Врангель обратился к Вячеславу Ткачёву, назвав его лётчиков последней надеждой «белого дела». На рассвете 29 июня русские пилоты на английских бомбардировщиках «Де-Хэвилленд» под руководством самого Ткачёва, появились в небе над ещё только просыпавшимся лагерем «красных» и подвергли его бомбардировке. На земле началась паника, испуганные лошади носились по полю, топча людей и сбрасывая пытавшихся вскочить на них кавалеристов. Вскоре стали взрываться снарядные ящики, уничтожая и сами орудия. Оказавшиеся бесполезными при воздушной атаке уцелевшие броневики устремились в разные стороны, стремясь уйти как можно дальше. Когда кончились бомбы, лётчики стали поливать красноармейцев пулемётным огнём, под которым люди и лошади гибли сотнями.
Когда самолёты наконец повернули обратно, Жлоба приказал всем выжившим построиться в походные колонны, но вскоре лётчики Ткачева, пополнив боезапас, провели один за другим ещё два рейда на позиции красных.
Ткачёв так сообщал о их результатах в своём донесении:
«Под моим руководством была атакована колонна корпуса Жлобы у деревни Вальдгейм. После бомбометания красные в панике бросились в поле. Лётчики, снизившись до 50 метров, пулемётным огнем совершенно разгромили красных, которые бежали на восток и северо-восток. Все поле было покрыто чёрными пятнами убитых лошадей и людей. Красными были брошены почти все имевшиеся у них повозки и пулемётные тачанки».
На следующий день налёты продолжились. К исходу 30 сентября всё было кончено. Корпус Жлобы перестал существовать. До своих удалось добраться лишь двум тысячам деморализованных красноармейцев.
Успех лётчиков Ткачёва имел крайне важное стратегическое значение для белых. Ведь не уничтожь они корпус Жлобы, красные могли бы захватить Крым уже в июле 1920 года.
Что касается этого эпизода Гражданской войны, то он стал ярким примером того, какое значение приобрела военная авиация и, как, благодаря продуманной тактике, она может успешно противостоять значительным наземным силам противника. Недаром курсанты советских лётных училищ впоследствии изучали этот бой как классический образец тактики самолётов против конницы.
Впрочем, действия авиации лишь оттянули общий разгром белых в Крыму. И когда 28 октября красные начали штурм Перекопа, немногочисленные самолёты уже не могли спасти положение. 15 ноября последний пароход с белогвардейцами и беженцами покинул рейд Севастополя. На нём покидал Россию и генерал-майор авиации Вячеслав Ткачёв…
В эмиграции
Первой его остановкой за рубежом стал лагерь в турецком Галлиполи, откуда он решает перебраться в Белград – столицу Королевства сербов, хорватов и словенцев (КСХС) (так до 1929 года называлась будущая Югославия). Своим соратникам он объяснил свой выбор тем, что намерен поселиться в стране, которая никогда не относилась враждебно к России.
Прибыв в Белград, он некоторое время выступает в роли консультанта в инспекции авиации КСХС, параллельно числясь в Русской армии, остатки которой в 1924 году по предложению барона Врангеля были преобразованы в Русский общевоинский союз (РОВС). Ткачёв становится председателем Общества воздушного флота 4-го отдела Русского общевоинского союза (РОВС), используя все возможности для материальной поддержки и трудоустройства бывших русских лётчиков. Вскоре он повышается в звании до генерал-лейтенанта, а в 1927 году ему присваивается звание генерала от авиации, которого в Русской императорской армии и в РОВСе никто не имел ни до него, ни после.
После выхода в отставку в 1934 году, Ткачёв переезжает в город Нови-Сад, где преподает в русской мужской гимназии и становится основателем и руководителем местного отделения Русской Сокольской организации – популярного ещё до войны в России, Чехии и Сербии спортивного движения, ставящего целью достижение физического и духовного совершенства славянской молодёжи (что-то вроде скаутского движения, но на ярко выраженной панславистской идейной основе).
Перед началом Второй мировой войны Ткачёв возвращается в Белград и становится начальником внеклассного воспитания русской молодежи в мужской и женской гимназиях, продолжая пропагандировать идеи «сокольства».
Несмотря на оккупацию братской Югославии немцами, генерал, подобно многим русским эмигрантам, воспринимает начавшееся вскоре вторжение Германии в Советский Союз как возможность свергнуть большевизм и восстановить «великую Россию». Будучи в конце 1941 года избранным походным атаманом Кубанского казачьего Войска, он участвует в формировании казачьих подразделений Русского корпуса, основная часть которого впоследствии была использована немцами для борьбы с югославскими партизанами.
Впрочем, от прямого сотрудничества с гитлеровцами Ткачёв отказался, а вскоре разочаровался и в идее воссоздания русских подразделений, не желая, чтобы они использовались вермахтом против русского и других славянских народов, и вернулся к преподаванию.
Позднее он писал в своём дневнике:
«Немало разочарований пришлось мне пережить в стане белых. Я не нашёл того, что ожидал. Но жребий был брошен. И как впитавший в себя с детства дух дисциплины, я подчинился власти на Юге России и добросовестно исполнял все даваемые мне поручения. Таким образом, не шкурные соображения, не политические убеждения, а только лишь чувство патриотизма толкнуло меня ещё в 1917 году на антисоветский путь. А в результате я 24 года, тоскуя по Родине, прожил эмигрантом в Югославии».
В октябре 1944 года, когда к Белграду подходили советские войска, Ткачёв отказался эвакуироваться. После освобождения югославской столицы, его арестовали сотрудники СМЕРШа и через Бухарест этапировали его в Москву. Его жене повезло больше – её задерживать не стали, и после окончания войны она уехала из Югославии во Францию.
Возвращение
В августе 1945 году в Москве состоялся суд над Ткачёвым. Его обвинили в контрреволюционной антисоветской деятельности и осудили по печально известной 58-й расстрельной статье. Впрочем, приговор оказался неожиданно «мягким» — 10 лет лагерей. Эта «мягкость» косвенно подтверждает, что Ткачёв действительно не сотрудничал с немцами, в противном случае исход для него мог быть только один.
В 1955 году, полностью «отмотав» срок, он выходит на свободу и получает гражданство СССР, но «с поражением в правах» — ему нельзя жить в крупных городах. Ткачёв приезжает в Краснодар, где поселяется в доме своей племянницы и устраивается на работу в артель инвалидов-переплётчиков имени Чапаева. Но фактически его содержит семья племянницы: в артели он получает чуть больше 27 рублей в месяц, что почти в 30 (!) раз меньше тогдашней средней зарплаты по стране.
На следующий год он получает письмо от жены, которой при помощи эмигрантов-кубанцев удалось заручиться согласием французского МИДа на въезд Ткачёва во Францию. Она просит его приехать к ней, но он отвечает отказом.
«Мне слишком тяжело далось возвращение на родину, и я не хочу вновь её потерять», -пишет он в ответном письме.
В последние годы жизни он пишет книгу «Русский сокол» о Петре Нестерове, и, о, чудо, в 1962 году её издают, несмотря на прошлое «бывшего царского генерала». Вдохновленный этим, он садится за следующий труд – книгу «Крылья России: воспоминания о прошлом русской военной авиации 1910-1917 гг.». Однако даже после значительной цензурной правки в её издании ему отказывают. Она выйдет в свет лишь в 2007 году, сохранив, к сожалению все нелепые цензорские «правки» вроде «авторских» дифирамбов «гению великого Ленина» и осуждения «кровавого режима» «бездарного» Николая II, на который возлагается вся ответственность за развал русской армии в 1917 году.
Расстроенный Ткачев, под конец жизни всё больше переживавший разлуку с любимой женой, и страдающий от беспросветной нищеты, тяжело заболевает, и умирает 25 марта 1965 года в возрасте 79 лет. Его похоронили на Славянском кладбище Краснодара.
Через несколько лет его супруга скончается в доме престарелых в Париже. На её прикроватной тумбочке до последнего дня будет стоять фотокарточка мужа…
В советское время имя Ткачёва будет предано забвению, но 23 сентября 1995 года, в канун 110-летия со дня его рождения (по старому стилю), на доме в котором он жил в Краснодаре, будет установлена памятная мемориальная доска. В торжественной церемонии примет участие Главнокомандующий ВВС России генерал-полковник авиации Пётр Дейнекин, а в небе над городом в честь этого события в парадном строю пронесутся самолёты пилотажной группы «Русские витязи». Так состоялась своего рода «реабилитация» генерала Ткачёва и была отдана дань его памяти.
Блистательная вначале и трагичная впоследствии жизнь Вячеслава Ткачёва подобна жизням сотен тысяч его соотечественников, судьбы которых опалил безжалостный ветер перемен. Захваченный водоворотом невиданных, никогда не бывалых событий, он, как и они, не мог знать, чем обернётся происходящее. Завтрашнего дня не существовало, и любой выбор был не очевиден, а его последствия – непредсказуемы. Единственным «якорем» и «маяком» для таких людей как Ткачёв, посвятивших свою жизнь ратной службе, было продолжение служению Родине так, как они его понимали. Недаром он писал, что главным в его выборе стали не политические убеждения, а чувство патриотизма. Эта боль за Россию, за её дальнейшую судьбу и определила в конечном итоге жизненный путь лётчика-героя. Путь, на котором он не изменил себе и в конечном итоге предпочёл эмиграции тернистую дорогу возвращения в свою Отчизну. Путь, достойный русского патриота, каким Вячеслав Ткачёв и был всю свою долгую жизнь.
Игорь ЧЕРЕВКО
