Опера Рихарда Штрауса «Ариадна на Наксосе» вернулась в репертуар Мариинского театра в конце прошлого сезона. Теперь это произведение идёт в постановке режиссёра Сергея Новикова, который перенёс её действие из XVIII века в 30-е годы века ХХ. Те, кто ещё не успел познакомиться с режиссёрским экспериментом, может сделать это 29 и 30 сентября.
«Доведённые до абсурда некоторые костюмные решения связаны с тем, что и сам текст либретто местами носит абсурдистский характер», – объясняет режиссёр-постановщик Сергей Новиков. «Если вначале мы видим простых артистов: просто с улицы пришли опять на репетицию, на свою работу. И вдруг они преображаются, и дальше идёт пиршество и цвета, и краски. И вообще огромная культура комедия дель арте, вот это переодевание масок. Конечно, это пиршество для художника», – рассказывает художник-сценограф и художник по костюмам новой «Ариадны на Наксосе» Сергей Новиков (так вышло, что постановщик и сценограф – полные тёзки).
На сцене выстроен портал. Его периметр освещают лампочки, отчего он напоминает увеличенный гримерный столик или сцена варьете.
«Ариадна на Наксосе» – это театр в театре. Опера, написанная в 1912-м, по оценке оперного историка Генри У. Саймона, – это «отчасти классическая мифология, отчасти commedia dell’arte, отчасти венская сатира XVIII века». Если проще, то Рихард Штраус и либреттист Гуго фон Гофмансталь (известный в начале ХХ века писатель и драматург) попытались соединить античный миф с народной итальянской комедией. Тем самым, по сути, они предвосхитили один из приёмов постмодернистского искусства. «Ариадна на Наксосе» – это постмодерн в преддверии модерна…
«У композитора возникала мысль об опере на сюжет “Мещанина во дворянстве” Мольера, однако в итоге эта комедия оказалась в либретто лишь рамой основного действия. Миф об Ариадне, покинутой Тезеем и встреченной Вакхом, превратился в предлог для своеобразной пародийно-стилизованной реставрации спектакля XVII-XVIII вв., сочетающего формы оперы-сериа и буффа. Этот замысел, принадлежавший Гофмансталю, не мог привести к удаче. Смешение буффонады и трагического привело к снижению и пародированию не столько старых оперных форм (к этому стремился композитор), сколько чувства вообще. Самодовлеющая игра в театр на театре не увлекла слушателей. В жертву этой игре принесены были и комедия Мольера, и поэтический миф об Ариадне», – рассказывает музыковед Абрам Гозенпуд. Спектакль провалился (мировая премьера прошла 25 октября 1912 года в Придворной опере Штутгарта). Штраус переработал оперу. Но и вторая редакция, премьера которой состоялась в Придворной опере Вены 4 октября 1916 года, как принято ныне выражаться, «не зашла».
По мнению постановщика Сергея Новикова, «авторские метания [метания Штрауса] требуют внятного оправдания на сцене». «Наша цель – рассказать увлекательную историю, соблюдая намерения авторов. Сопоставить высокие чувства и бытовую перемену партнёра, соединить комические обстоятельства и трагедийный пафос, свести в одном сюжете героев серьёзной оперы и комедии дель арте – вот задачи, которые постаралась решить команда постановщиков ради вдохновения певцов и к удовольствию зрителей», – заявляет режиссёр.
Это уже не первая постановка «Ариадны» в Мариинском, а третья. До Новиковых оперу ставил в этом театре французский коллектив под началом бывшего архитектора Шарля Рубо, который, как отмечала газета «Коммерсант», «ценится за пышные фестивальные постановки – этакие слегка консервативные, без глупостей и постмодернистских штучек». Кстати, «Коммерсант» сотрудничает с критиком Гюлярой Садых-заде, которая время от времени уличает Мариинский театр в желании «угодить стремительно архаизирующимся вкусам непросвещённой части оперной публики; той её части, которой подавай всё “как было на самом деле”, “как задумал автор”» – это она писала по случаю премьеры оперы Петра Чайковского «Орлеанская дева» в постановке Алексея Степанюка. Другая опера Петра Ильича, «Иоланта», но уже в постановке Анны Шишкиной ей не понравилась тоже. И по тем же причинам. «Нынешний репертуарный концепт Мариинского театра легко укладывается в общий тренд “время, назад!”. Курс взят на эстетику советского театра 70-х, а то и “дооттепельных” 50-х годов», – заявила она со страниц «Коммерсанта».
Не будем здесь спорить с Селих-заде об «Орлеанской деве» Степанюка и «Иоланте» Шишкиной. Однако, чтобы делать такие выпады, надо всё же оценивать весь репертуар театра или, как минимум, все его премьеры. Иначе как выявить тренд? За последнее время тот же Сергей Новиков, помимо «Ариадны», поставил в Мариинском оперу Лео Делиба «Лакме», перенеся её действие из XIX века в середину прошлого века, отчего антиколониальный пафос произведения раскрывался с новой силой. Так или иначе, что в «Лакме», что в «Ариадне» налицо режиссёрская рефлексия, авторский диалог с текстом, об исчезновении которых в новых постановка Мариинского театра так сильно переживает Селих-заде.
Или авторский диалог – это только когда артисты в свитерах с рисунком оленя, Иван Сусанин ввинчивает лампочку Ильича, а средневековые рыцари превращены в братков из 90-х, как в постановках столь ценимого Селих-заде Дмитрия Чернякова, чьи нелепые «режоперы» всё ещё засоряют мариинский репертуар?
Спектакль идёт на новой сцене Мариинского театра. Начало в 19 часов.
Подготовил Дмитрий Жвания
