В Петербурге завершилась продолжительная борьба градозащитников, отстаивающих право на жизнь изображения Даниила Хармса на стене его же дома, и чиновников, ратующих за чистоту поверхностей в центре города. Финал вышел несколько абсурдным: портрет сперва неаккуратно закрасили, а потом — в качестве компромисса — на неровную стену фасада в том же месте вывели проекцию фотографии писателя. Новый эфемерный Хармс почему-то мало кому понравился. Интересно, в чём причина?
История с рисунком на стене здания на улице Маяковского тянется с 2016 года. На пустой стене дома 11, где в течение 15 лет жил Даниил Хармс, уличный художник Паша Кас нелегально нанёс граффити с изображением писателя. Странное изображение неожиданно пришлось к месту, как-то удачно вписалось в окружающую обстановку и чем-то полюбилось петербуржцам. Как, к слову, и ряд других работ молодого человека, неоднозначного, но талантливого. Например, замурованные «слепые» окнах исторического центра он оживлял приятными глазу перспективами.
Спустя непродолжительное время администрация Центрального района направила в ТСЖ письмо с требованием удалить рисунок с фасада. Оно осталось невыполненным. Позднее Следом Дзержинский районный суд признал законными требования уничтожить изображения со стороны районной администрации, но и тогда Хармс остался на своём месте. Жители дома просили сохранить портрет, к ним присоединились именитые петербуржцы, в том числе, генеральный директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский. О праве мурала на жизнь говорил и тогдашний губернатор Петербурга Георгий Полтавченко.
Как бы то ни было, портрет, согласно закону, оставался лишь порчей фасада и подлежал уничтожению. Что и случилось, вопреки общественному мнению, четвёртого июня этого года. Коммунальщики закрасили портрет Хармса, попутно предложив альтернативу в виде световой проекции на стену. Преимуществом назвали возможность выбирать изображение, а первым «выбором» стала фотография писателя, плохо вписанная в геометрию фасада. Людям замена не приглянулась и они начали припоминать шутку, запущенную в прошлом — одновременно с идеей световой проекции — заменить проекцией губернатора, который не в состоянии сохранить то, что людям ценно.
Шутка, к слову, была оформлена в виде петиции с формулировкой в духе — город завален мусором и снегом, фасады зданий разваливаются и пестрят рекламой наркошопов, а Смольный постоянно борется с граффити, которые стали неформальными символами Петербурга. И, конечно, досадно сознавать, что мнение петербуржцев, и рядовых, и именитых, власти ни во что не ставят. Ведь в защиту портрета говорили и признанные художники.
«Я за то, чтобы портрет остался, — высказывался художник Михаил Шемякин. — Чиновникам хотя бы раз покраснеть, потому что ведут они себя безобразно. Вы, чиновники, лучше обратите внимание на висящие сосульки, на мусор, на грязь, как дома изуродованы — вот чем вам надо заниматься, а не этим портретом, который, кстати, очень неплохо нарисован, великолепно смотрится, гармонично и сдержанно».
Директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский говорил о том, что талантливый стрит-арт надо развивать, это замечательная часть мирового искусства, а объективно удачный портрет Хармса достоин остаться на своём месте. «По-моему, это прекрасная картинка. Её надо отдельно защитить», — говорил Пиотровский.
После того, как мурал закрасили, его тёзка, вице-губернатор Борис Пиотровский заявил своё мнение: «Оценочными категориями город развиваться не может. Город должен развиваться по правилам и в соответствии с законами, которые в городе существуют. Мы понимаем, что на сегодняшний день есть проблема с граффити, есть проблема с восприятием граффити, и есть проблема с законодательством. Поэтому сейчас мы занимаемся тем, что вместе с Законодательным собранием разрабатываем новые документ, на основании которых будет рассматриваться возможность создания граффити в Санкт-Петербурге».
Есть мысль у законотворцев разделить рисунки на граффити, паблик-арт и вандализм, чтобы понимать, что есть что, и как на это всё реагировать.
Пока власти ищут решение, граждане указывают им на то, что энергию стоило бы направить в иное русло: бороться с кричащими витринами, безобразными вывесками, изменением исторического облика зданий, разрухой и грязью. примерно в этом ключе после уничтожения граффити с Хармсом высказалась в СМИ телеведущая Ника Стрижак:
«Убили Хармса. Но есть у меня два простых вопроса. Начну со второго, неполиткорректного. А сейчас, правда, самое время раздражать людей вот такими вещами? Хармса закрашивать, деревья в любимом садике втихаря пилить? Если у нас даже гаишники не очень обдуманно, но очень искренне заявили, что, понимая общее раздражение людей, не будут штрафовать за мелкие нарушения, но за пьянство за рулем — обязательно. И ещё вопрос. Вот теперь нам здесь видеопроекцию точно этого Хармса будут показывать. Я понимаю — показывать нечто уникальное, утраченное. В сирийской ночи подлинную Пальмиру, например. Или что-то, нами никогда не виденное. А тут? Сами убили, сами теперь покажем. Только меня это смущает?».
«Работа была удачно вписана в архитектуру дома и быстро стала местной достопримечательностью, несмотря на несогласованный статус создания. Вокруг неё долгое время длились дискуссии, в которых культурная общественность выступала за то, чтобы оставить работу в покое. Тем не менее шесть лет спустя эту работу уничтожили самым позорным способом — коряво закрасили краской другого цвета.
Причём прямо под работой красуется козырек парадной, обмотанный строительной сеткой, справа — балкон в аварийном состоянии, слева — отваливающаяся с карниза лепнина. Но в приоритете не ремонт здания, а закрашивание любого проявления самостоятельности и солидаризации жителей. Этот жест чётко показывает, что горожане и город существуют исключительно для власти, а не наоборот…» — приводит Federalcity слова уличного художника Владимира Абиха.
В соцсетях градозащитники вообще продвигают мнение, что исполнительная власть в Петербурге таким образом мелочно мстит за протестную активность против уничтожения города: от воспрепятствования сносу исторических зданий до попыток остановить застройку Охтинского мыса.
Историк и публицист Дмитрий Жвания поделился своим взглядом на ситуацию:
«Даниил Хармс — трагическая фигура, по всей видимости, оклеветанная личность. Портрет в стиле граффити на доме, в котором он жил, по улице Маяковского, не выглядел аляповато. Был стильным. Непонятно, зачем его надо было закрашивать. Чем он мешал коммунальным службам? Он не портил вид одной из улиц в историческом центре. Вот всякие рекламные вывески вид портят, а портрет Хармса нет».
«Уличная живопись со временем может стать достопримечательностью города. Например, так произошло с двумя муралами во французском Лионе — они включены в путеводители. Оригинальная настенная живопись есть в Барселоне, Таррагоне, да во многих городах Европы.
Другой разговор, почему Хармс так популярен среди либеральной публики. Вспоминается недавний скандал с педагогом по внеклассной работе Серафимой Сапрыкиной, уволенной из школы якобы за чтение ученикам стихов Хармса, и как на этот скандал прореагировали либеральные политики и их паства — «сталинизм возвращается», «репрессии усугубляются». Но это отдельная тема — предпочтения российских либералов в литературе. Мурал с изображением Хармса жалко. Логика властей неясна», — высказался Дмитрий Жвания.
Политолог Юрий Светов представил своё видение происходящего, он не склонен переживать по поводу утраты рисунка со стены:
«Я придерживаюсь непопулярной точки зрения и считаю Хармса переоценённой фигурой. Трагическая жизнь, трагическая кончина, но говорить, что он внёс какой-то необычайный вклад в литературу, я бы не стал. Мне представляются переоценёнными две фигуры — Хармс и Довлатов. Определённая часть публики сделала Хармса символом сопротивления советской власти до войны, Довлатова — после войны. С ними носятся как с писаной торбой.
В этом году сто лет со дня смерти Блока. У нас Блоку нет памятника, слава Богу Университет в своём саду скульптуру поставил, и бюст его есть в БДТ. А так город ни одного памятника не поставил. Зато есть памятник Довлатову, его собаке, сквер его имени… Эта несоразмерность бросается в глаза. Антон Павлович Чехов как драматург состоялся в нашем городе — есть ему памятник? Нет. Улица была — переименовали.
Что касается изображения на стене: кому-то захотелось, и он нарисовал. На его вкус, это достойно, а на вкус других людей, это не так. Даже среди жителей дома мнения разделились. Выбор, по сути — нравится или не нравится. На этом доме Хармса нарисовали, на другом ещё кого-то нарисуют. Законом должно всё регулироваться, а не хотелками. Это же чистая вкусовщина, плюс вокруг неё идёт политизация. Бегают персонажи с выпученными глазами и кричат о возвращении к 37 году…
А кому хочется смотреть на изображение Хармса — смотрите, есть световая проекция».
Алексей Николаев
