80 лет назад Красная армия погнала финнов

Krasn_Arm_Karel_1944

Финляндия сняла с себя личину флегматичной, тихой и трудолюбивой «страны озёр», для которой обывательское счастье её обитателей гораздо важнее, чем геополитика. Теперь Финляндия открыто заявляет, что она – наш враг. Неожиданно? Для тех, кто привык «кататься в финку за продуктами и товарами», наверное, да – нежданно. А вот для тех, кто помнит историю, всё встало на свои места. Финляндия не в первый раз пополняет стан врагов России.

В самой страшной войне ХХ столетия она, будучи союзницей Гитлера, терзала Карелию и душила Ленинград. То, что летом 1941 года армия Карла Маннергейма не хотела идти дальше реки Сестры, по которой до 1940 года была проведена граница между Финляндией и СССР – миф, раздуваемый ревизионистами истории. Финны несколько раз пытались форсировать Сестру, даже создавали плацдармы на её южном берегу, но были биты Красной Армией, которая сумела остановить продвижение финской армии на старой оборонительной линии.  

Ровно 80 лет назад Красная армия перешла в наступление на Карельском перешейке и погнала финнов. Как это происходило, засвидетельствовал советский писатель и военный корреспондент, который от первого до последнего дня блокады работал в Ленинграде, Павел Лукницкий. Предлагаем записи из его дневников, который он затем переделал в очерки.

Выборгская наступательная операция Красной армии началась 10 июня 1944 года

Скорее в бой!

14 июня

Наступление 23-й армии началось 10-го. Я был в командировке, вернулся в Ленинград на четвертый день наступления, и сразу же, сегодня, — на фронт вместе с Ильей Авраменко. Давно знакомая Каменка — «город нор», трехлетний передний край. Несуществующий Белоостров: из руин его домов и фундаментов давно сделаны дзоты, доты, блиндажи, целые форты, теперь совершенно обесформленные. Только от вокзала остались куски, по которым можно представить себе прежние формы здания.

Северный берег реки Сестры — финский передний край — истолчен бомбежкой и снарядами. Бревна, доски — в щепе, укрепления превращены в труху. Траншеи завалены, многих не определить Лес иссечен, остались голые, мертвые, изорванные осколками стволы без ветвей. Сплошь — сомкнутые, входящие одна в другую воронки. Трупов уже нет — убраны. Лоскутьев, ошметок, обломков — много.

Несколько девушек в платьях яркоцветных и легких бредут по этому полю боя, бесстрастно освещенному летним утренним солнцем.

До разбитого, пожженного, разбомбленного Оллила преодолеваем глубокие ухабы, ехать трудно: воронки плохо засыпаны, земля оседает.

За передним краем — природа берет свои права. Начинается финский тыл. Разбитые снарядами, но необесформленные и необесцвеченные дачные домики перемежаются с уцелевшими. Буйная зелень, полевые цветы. Яркие сады, лес. Приморское шоссе становится ровным и гладким, редкие ямы от снарядов тщательно заровнены. Мирный пейзаж прерывают только погорелые и разбитые дома, доты, дзоты, колючая проволока, надолбы. Слева — голубые воды Финского залива, просвечивающие сквозь ветви. Колючая проволока тянется вдоль всего берега.

Куоккала (ныне Репино – прим. ред.) Пепелище репинской дачи, на досках перебитых ворот крупные отдельные буквы слова «Пенаты». Фотографирую их.

Быстро доехали до Териок (ныне Зеленогорск – прим. ред.).

С утра (и весь день) голубое небо затемнено тучами наших самолетов, помогающих артиллерии, пехоте, танкам громить мощные укрепления врага. Бомбардировщики налетают волнами, один за другим. Грохот бомбежки непрерывен, кажется, будто впереди выколачивают сотни исполинских ковров. Словно опоясанная цепью бесчисленных действующих вулканов, линия фронта обозначена клубами извергающегося над лесом дыма. Идет бой за прорыв второй линии обороны.

Сходим с машины, стоим на перекрестке дорог. Высоко в небе — аэростат наблюдения. Три «мессершмитта» внезапно атакуют его. Грохот зениток. Вокруг аэростата белые и черные клубки разрывов зенитных снарядов. Завывание моторов «мессеров». В первом заходе они отбиты зенитками, доносится стрекот их пулеметов. «А все-таки собьют его, ведь собьют, сволочи!» — восклицает какой-то командир. Смотрим: «мессеры» кружатся. Аэростат вспыхивает огромным красным языком пламени, валится вниз, сгорает весь в воздухе. Зенитки грохочут, «мессеры» завывают, туча черного дыма растягивается в голубизне солнечного неба. Из тучи и пламени вываливается вниз что-то маленькое, девственно белое. Это — раскрывается парашют, чудом не загорается и медленно, обидно медленно, — потому что «мессеры» новым заходом бьют по нему из пулеметов, — спускается с наблюдателем, не знаем — живым или мертвым?

Подбитый зенитками, один из «мессершмиттов» падает в лес.

Вот, война! Всё — просто. Было, и будто не было. А ведь это происходил бой!

Оставив чужую машину, выходим к морю, на самый берег, сквозь примятую колючую проволоку заграждений, по перекинутым через них доскам. Пляж. Валуны. Гладь воды. Гул самолетов, непрерывно Летящих над нами, неподалеку пикирующих и сбрасывающих свой груз. Нам видно: бомбят Мятсякюля (ныне Молодёжное – прим. ред.) и всю полосу леса от него в глубь берега и дальше. Извержения взрывов, черные, серые, рыжие. Извержения воды, от бомб, попавших в залив, — белые. Частота разрывов такова, что пауз нет. Эшелон за эшелоном — по девять, по восемнадцать, по двадцать семь и больше самолетов зараз. Отбомбившиеся возвращаются, проходя и морем, и лесом, и прямо над головой. Морская авиация уходит за Кронштадт, прочая — на все другие аэродромы.

Мы вышли на шоссе. Круто тормозит мчащаяся «эмка». Из нее выпрыгивает спецкор «Правды» Л. С. Ганичев. В машине — М. Ланской из «Ленинградской правды».

Берет меня и Авраменко в свою «эмку».

Дорога к Райволе (ныне Рощино – прим. ред.). Масса машин. Наконец — пробка. Тяжелая, огромная пробка. В ней — танки, самоходные орудия, грузовики «студебеккер», полевые кухни, телеги обоза… Справа и слева — стены соснового леса. Податься некуда. Стоим час и больше. Не рассортироваться никак.

Вокруг нас повсюду в лесу идет стукотня: это из орудий бесчисленных батарей вырываются снаряды, летящие на врага. Ломая стволы деревьев, сквозь лесную чащу в бой идут полчища тяжелых и средних танков и самоходные установки, похожие на гневных слонов, устремивших вперед свои хоботы. За танками остаются просеки, такие гладкие и широкие, что по ним можно беспрепятственно ехать на легковой машине.

Становится все интересней. Вот в чаще леса появляется танковый генерал — это командующий бронетанковыми силами фронта. Он делит ватагу танков на несколько потоков. Тут же на дороге ставит танкистам задачу. Танки идут в бой, сейчас же. На машинах сидят автоматчики в зеленой маскировочной робе. Вместе с танками идут саперы, весь лес наполнен движущейся пехотой.

Танки сворачивают с шоссе, и первый проламывает себе обход пробки в лесу, за ним с потрясающим грохотом идут другие.

За танками в пролом, по вмятым в землю соснам, — мы на своей «эмке». Так обогнули пробку.

Обнаруживаем здесь тылы 72-й стрелковой дивизии, ведущей сейчас бой. Где штаб корпуса, никто не знает, он — в движении, должен прийти сюда. Домики. Люди. Трофеи. Ящики. Машины. Бой происходит где-то рядом. Орудия наши бьют по врагу отовсюду вокруг — из лесу, из Райволы, из-за кустов. Бомбежка, гул авиации не прерываются. Мчатся танки. Проскакивают отдельные машины. Выясняем, наконец, где штаб дивизии. «Это за Патрикин-Йоки, за лесопильней, — в гору, налево, белый домик. Километра полтора-два отсюда». Едем до сохранившейся лесопильни. Мост через реку взорван, переправа по плотине только пешком. Чудесное озеро. Мы на взгорке у окраины превращенной в крепость деревни, которую наши сейчас штурмуют. Срабатывает разок-другой «катюша», работают авиация, артиллерия, тучи дыма вскипают рядом над лесом.

Авраменко с нами уже нет, он пересел в попавшуюся на пути «эмку» «Комсомольской правды», в которой оказались корреспонденты Кудояров и капитан Андреев.

Взятие Кутерселькя

14 июня. День

Деревня и урочище, в котором она расположена, называются Кутерселькя (ныне Лебяжье – прим. ред.), ожесточенный бой за обладание ими ведется с утра.

Оставив легковую машину на берегу реки, мы втроем пробираемся лесом в расположение сражающихся с врагом полков. Здесь, среди танкистов подполковника Юнацкого, оказываемся в самой гуще событий.

Пешком — в гору, в лес. Белый домик, — никого нет. Дальше — в лесу, перед Кутерселькя (ныне Лебяжье – прим. ред), — бараки. У бараков машины, люди. Нашли КП 72-й стрелковой дивизии (командует ею генерал-майор Ястребов). Часовые. В дверях — седой, взъерошенный, небритый, с воспаленными от бессонницы глазами, предельно утомленный полковник. Просим дать обстановку.

— Мы — корреспонденты «Правды», ТАСС, «Ленинградской правды»!..

Здоровается вежливо, доброжелательно, устало жмет руки всем:

— Не могу, горячка сейчас… И трое суток не спал.

— Нам только десять минут…

— Хорошо, немножко позже. И то если согласны, чтоб эти десять минут — с перерывами…

Из-за спины полковника вываливается рыжий, веснушчатый, высокий подполковник:

— А вы пойдите сначала ко мне!

— А вы кто такой? — спрашивает спецкор «Ленинградской правды» Ланской.

— Я — подполковник Сибирцев. Начальник штаба танкового полка. Полк сейчас ведет бой. Вам интересно будет.

Обрадовались, идем за ним, ведет в лес. Несколько ячеек, плащ-палатка под соснами, тут же — дачка, возле — работающая на земле походная рация, несколько командиров — танкистов. Это — КП 186-го отдельного танкового полка, которым командует подполковник Юнацкий.

С исключительной толковостью, умно, ясно понимая суть того, что нам нужно, спокойно и обстоятельно, по крупномасштабной боевой карте с нанесенной на ней обстановкой, начальник штаба полка Серафим Михайлович Сибирцев рассказывает нам о бое за Кутерселькя, происходящем с утра, и о действиях его полка, состоящего из танков Т-34.

Бой в полном разгаре. Наши войска взламывают мощный пояс, вражеской обороны. Этот пояс начинается от Финского залива, пересекает Карельский перешеек, протягиваясь на северо-восток, Левое крыло его — важный опорный пункт Мятсякюля — упирается в залив.

Один из наиболее сильных следующих опорных пунктов этой линии — урочище и деревня Кутерселькя (ныне Лебяжье – прим. ред.), в глубине перешейка.

Укрепления Кутерселькя падают одно за другим. Усилия танкистов, взаимодействующих с пехотой, обозначаются тут же перед нами, — на карте, что лежит посреди плащ-палатки, растянутой под сосной. Ежеминутно принимая от радиста донесения действующих танковых взводов, С. М. Сибирцев штрихами красного карандаша врезается все глубже в квадрат, обозначающий район деревни Кутерселькя, на окраине которой находимся и мы сами. Над нами воют, пикируя, бомбардировщики, происходят воздушные бои, все виды орудий грохочут вокруг в лесу, стрекотня пулеметов, гул взрывов так забивают уши, что приходится делать паузы и кричать, чтобы расслышать друг друга.

Рассказ Сибирцева прерывается поступающими донесениями, радистом, офицерами, распоряжениями, — бой кипит!

Танки полка прорвали линию финнов без потерь, это — поразительная удача. И настроение в полку отличное. Лежим животами на плащ-палатке вокруг карты, записываем, отрываемся моментами, чтобы взглянуть на какой-нибудь маневр воздушного боя.

Сделав записи, мы прощаемся с Сибирцевым и спешим на КП 72-й дивизии.

Полковник Хакимов Хикмат Зайнутдинович, татарин, добрый и мягкий, душевный человек, совершенно измотанный непрерывной — несколько суток — работой в бою, все же находит возможным разговаривать. Но это не десять минут, а часа полтора, потому что между двумя сказанными нам фразами Хакимов принимает и отдает по телефону приказания: поступило донесение о том, что на дивизию брошена — и приближается к Кутерселькя от Лийколы — фашистская танковая дивизия «Лагус». Немецкие танки появились восточнее Онки-Ярви…

Входит подполковник Сибирцев и уточняет:

— То есть фашисты прошли с километр от Лийколы… Ну, во всяком случае, мы обеспечены?

— У Мустамяк сосед наш — обороняется!

В штабе обычная боевая горячка…

Идем в Майнилу, ищем оперативный отдел. Падают финские снаряды… Черные тучи боя встают по-прежнему в двух километрах от нас. А здесь — саперы трудолюбиво наводят переправу через реку.

К 17 часам положение таково. 182-й полк 72-й стрелковой дивизии продолжает бой в Кутерселькя. На правом фланге сражается 30-й гвардейский корпус генерала Н. П. Симоняка. 109-й корпус генерала Н. И. Алферова бьется за Кутерселькя, Лийколу, рокадную дорогу на Перкярви, форсировал реку Райволан-Йоки, прорвал вторую оборонительную полосу на участке Терикола — Волкала, движется на Лийколу.

994-й полк 286-й сд, преодолев восемь линий траншей, овладел Кутерселькя-Ярви, вышел на два километра северо-западней Кутерселькя. 109-я дивизия с танками атаковала Сахакюля, овладела ею и отбивает контратаки противника со стороны Мустамяк.

В Мятсякюля противник оказывает упорное сопротивление 108-му стрелковому корпусу…

Бой за Кутерселькя подходит к концу, финны в ней окружены…

…Солнце над лесом начинает клониться к западу; к 18 часам Кутерселькя взята и очищена от врага. Шум отдаляющегося сражения становится меньше. Со взятием Кутерселькя на этом участке вторая мощная полоса оборонительных укреплений финнов прорвана, успех — отличный, и события развиваются стремительно.

Картина сегодняшнего успеха постепенно обрисовывается во всех деталях.

Вчера наши части вышли к озеру Райволан. Танки подполковника Юнацкого и пехота генерал-майора Ястребова получили новую задачу. Перед ними простиралась полоса укреплений финской оборонительной линии, и эту полосу требовалось вскрыть во всю глубину, прорвать и выйти дальше за Кутерселькя.

Накануне же, с 16 часов 30 минут до половины третьего ночи, когда к району предстоящего боя подошли танки, разведчики производили рекогносцировку. В 4 часа 30 минут танки сосредоточились на исходных позициях. Преодолев болота, распахав лесные тропинки, они встали в одном километре от переднего края. В восемь утра на позиции врага обрушился огонь артподготовки, такой огонь, какого, по показанию пленных, они не видели за всю войну. Артподготовка длилась полтора часа, и за двадцать минут до ее окончания танки Юнацкого пошли на рубеж развертывания, то есть на линию 133-го полка 72-й стрелковой дивизии, с которым танки взаимодействовали.

Передний край врага обрабатывала налетающая эшелонами бомбардировочная и штурмовая авиация. В 9 часов 30 минут утра артподготовка оборвалась и вся громада наступающих частей начала бой, устремившись вперед по сигналу «в атаку».

Первыми двинулись танки. Рота саперов 52-й Краснознаменной Гатчинской инженерно-саперной бригады под командованием старшего лейтенанта Обухова шла возле танков и впереди их. Автоматчики 14-го стрелкового полка подполковника Королева расположились на танках. Позади танков в бой пошли, гремя гусеницами, две батареи самоходных пушек гвардии майора И.Б. Слуцкого. За 14-м полком двинулся 133-й стрелковый полк майора Колиуха.

Пройдя примерно двести-триста метров, танки приблизились к сплошной стене конусообразных надолб высотой в рост человека. Эти гранитные и железобетонные надолбы, стоявшие в четыре ряда и даже в шесть рядов, не оставляли прохода для танков. Вся земля между надолбами была минирована.

За надолбами тянулись противотанковые рвы глубиной в шесть метров, их дно было также усеяно надолбами, для того чтобы не пропустить танки даже в том случае, если стены рва будут разрушены и разровнены артиллерийским огнем. Дальше тянулись проволочные заграждения, шесть-восемь кольев в ряду, за ними траншея полного профиля в сто восемьдесят — двести сантиметров с нишами, в каждой из которых по шесть-восемь человек могли укрываться во время артиллерийских налетов и бомбежки с воздуха.

Следующие траншеи перемежались с бронеколпаками для пулеметных гнезд, дзотами и дотами. Стены железобетонных дотов были толщиной в полтора метра, — такую стену не пробивает при прямом попадании 152-миллиметровый снаряд, и стрельба прямой наводкой из 76-миллиметровых орудий также не может разрушить такие доты.

Вражеские минометы и пулеметы были расставлены так, чтобы простреливать пояс надолб на всем его протяжении. Эта оборонительная линия создавалась с 1942 года, закончено ее строительство было только в 1944 году. Враг был полон уверенности, что его рубеж абсолютно неприступен.

Танки подполковника Юнацкого остановились перед этой стеной, чтобы проделать в ней проходы. Под огнем тяжелых минометов, пулеметов и автоматов саперы начали разминирование минных полей. Пехота вела прицельный огонь по вражеским амбразурам. Танки и самоходные пушки с места начали ломать надолбы артиллерийским огнем. Командир танковой роты, герой пятисуточных непрерывных боев, старший лейтенант Васильев дал по радио первое донесение: «Подошел к надолбам, но прохода нет». Второе его донесение, через две-три минуты, гласило: «Ищу проход».

Не давая вражеским противотанковым пушкам прицелиться, все танки лавировали и вели огонь. Одно за другим вражеские орудия умолкали. Но прохода всё не было, и танки, кроша надолбы непрерывным огнем, медленно прокладывали себе среди них дорогу. Каждая минута промедления несла опасность для всего наступления, каждая минута работы под сплошным огнем врага несла смерть воинам. Саперы трудились с беззаветной самоотверженностью, но проходов всё не было.

Вдруг все увидели одинокий, ворвавшийся в гущу надолб танк. Лавируя, переваливаясь, ныряя, он проползал между надолбами. Это был танк № 958 старшего лейтенанта Васильева, воспользовавшегося разрушением нескольких надолб, чтобы отыскать себе узкий, извилистый, одному ему видимый проход.

В тот же миг рация принесла его третье донесение: «Проход найден, иду в проход, следуйте за мной, поднимайте в атаку пехоту».

Здесь я сделаю маленькое отступление. Старший лейтенант Василий Терентьевич Васильев, молодой туляк, перед тем почти пять суток не выходил из танка, непрерывно, с первого дня наступления корпуса генерала Алферова, участвуя в боях. Его танк первым форсировал Ржавую Канаву, при прорыве за Сестрорецком, и уничтожил тогда до роты финнов.

11 июня, на рассвете, когда полк овладел Келломяками (ныне Комарово – прим. ред.), танк Васильева шел головным. По приказу комкора генерала Алферова полк должен был с ходу ворваться в Териоки в 8.00 того же дня. Васильев на своем танке вошел в Териоки одним из первых. К 8 часам 30 минутам утра Териоки были очищены от врага, а вся операция закончилась к 13 часам 30 минутам. (Во взятии этого города кроме 185-го танкового полка участвовали 1-й батальон 456-го сп 109-й стрелковой дивизии и две батареи самоходок гвардии майора Слуцкого.) После ранения командира 1-й танковой роты Васильев принял командование ротой. За Териоками рота продвигалась, ведя непрерывный бой.

Мне кажется, это краткое отступление достаточно характеризует качества Васильева и всего экипажа его танка Т-34…

…Получив третье донесение Васильева, весь танковый полк устремился за его танком. Пехота рванулась следом, и сразу, за стеной надолб, наступающие растеклись в стороны, расширяя прорыв. С восьмидесяти — стометровой дистанции танки разрушали огнем противотанковый ров, надолбы на его дне были быстро подорваны и разрушены. Пехота кинулась штурмовать проволочные заграждения, накидывая на них доски, шинели, плащ-палатки — всё, что попадалось под руку.

Волна наступления от центра быстро растекалась по всему фронту штурмуемого участка. Умолкали минометы и пулеметные точки противника, вражеские солдаты и офицеры, захлестываемые штурмом, падали убитыми на дно траншей и сплошных воронок. Взлетел на воздух первый железобетонный дот, один за другим под гранатами и снарядами разваливались дзоты. Время не ощущалось. Линия укреплений сминалась и разрушалась во многих местах. По трупам врагов танки ворвались на окраину Кутерселькя. Пехота майора Колиуха поспешила в обход Кутерселькя с севера и северо-запада, атаковала укрепленную школу и дома поселка.

К середине дня Кутерселькя была полностью окружена, солдаты майора Колиуха уничтожали финнов во всех опорных пунктах окруженного участка, а сквозь него вперед устремились свежие стрелковые подразделения подполковника Королева, примкнувшие к продолжавшим сражение танкам. Со взятием Кутерселькя мощная, казавшаяся противнику неприступной, линия обороны прорвана. Только в самой Кутерселькя было взято двадцать три железобетонных дота. Захвачено много трофейных орудий, минометов и пулеметов. Части составлявших гарнизон Кутерселькя 53, 57 и 58-го финских полков и 200-го «добровольческого» полка эстонских фашистов разгромлены. Взяты пленные.

Надо сказать, что Гитлер, дав приказ этим частям держаться любой ценой, одновременно приказал командиру фашистской бронедивизии Лагусу (танки и самоходные орудия) бить по финнам, если они дрогнут под напором советских войск. Наши части не дали Лагусу, двинувшемуся от Лийколы, выполнить этот изуверский и предательский приказ Гитлера.

Слева от Кутерселькя вторая оборонительная линия противника была взломана сегодня же, 14 июня, и в нескольких местах прорвана другими нашими — частями, взявшими опорные пункты Ярви, Мустолово, Револомяки и Кортикюля.

Наступающие войска двинулись дальше, к третьей оборонительной линии врага — к линии Маннергейма…

До 10 часов вечера мы — Ганичев, Ланской и я, — забыв об утомлении и опасности, переходим от подразделения к подразделению, наблюдаем происходящее, расспрашиваем об обстановке, делаем записи…

Наша задача сейчас — домчаться до узла связи, написать и передать в редакцию сегодня же ночью наши корреспонденции.

Завтра они должны быть опубликованы: Ланского — в «Ленинградской правде», Ганичева — в «Правде», а моя — через ТАСС — во всех газетах страны.

Продолжение следует

Вам будет интересно