Что ни день, СМИ публикуют всё новые и новые истории об унижениях, которым подвергаются российские старики на фоне проводимой пенсионной реформы. Складывается впечатление, что людей пенсионного и предпенсионного возраста собираются извести в России как класс.
Особенно это чувствуется в регионах. В декабре энергетическая компания Кузбасса повысила стоимость проезда в общественном транспорте на 25% для обычных граждан и на 150% для пенсионеров. Инициатором выступил губернатор Сергей Цивилёв, предложенный Кемеровской области президентом Путиным.
В Челябинске в своё время уменьшилось число автобусов, в которых пенсионеры могли ездить бесплатно. Их заменили маршрутками без всяких льгот. Теперь старики ждут чуть не по часу бесплатный автобус, в надежде сэкономить несколько рублей. Подобные унижения происходят и в других сферах. Например, в здравоохранении.
Наш народ готов на жертвы, на самопожертвование, на сверхчеловеческий героический подвиг, на любое свершение, которое не снится никакому либералу даже близко, но он требует в отношении себя отеческого патерналистского внимания.
Так, по мнению замминистра здравоохранения Пермского края Михаила Мальцева, пенсионеры намерено ложатся в больницы, чтобы «бесплатно поесть и отдохнуть от домашних забот». А бюджет вынужден за это платить. Одиозное заявление наделало немало шуму. Местный минздрав вынужден был извиниться. Но разве чиновники в других регионах считают иначе?
Ответственность за последствия пенсионной реформы в конечном итоге ляжет на Владимира Путина. Если он не предпримет радикальных мер.
В своих базовых архетипах наше государство является патерналистским. То есть рассматривается народом как отец, как покровитель, который не даст в обиду. Хотя временами он бывает и жесток, требователен, но, тем не менее, всегда по справедливости решает проблемы своего «сына» — народа — «яко ущедрит отец сыны, ущедрит Господь боящихся его». Этот архетип сформировал нашу государственность за тысячелетие. Он пронизывает ткань нашего бытия, взаимодействия двух логосов русской истории, русской цивилизации — народа и государства.
И когда государство ведёт себя как «патер», патерналистским образом опекает собственный народ, тогда отношения между государством и народом максимально гармоничны, уравновешены и умиротворены. А всякий вызов такой модели взаимодействия нарушает эту гармонию.
Нашим людям по большому счёту плевать на конкретные размеры пенсий, но они хотят, чтобы государство вело себя как отец, а не как севший задницей на трон кризис-менеджер, которому в России ничего не надо.
Вызовом же является вирус либерализма в любой концентрации. Когда либерализм, являющийся порождением иной, совершенно чужеродной для нас западной цивилизации, которая во всём нам противоположна, помещается в нашу среду, заражая умы государевых мужей или подменяя собой патерналистскую идеологию, происходит тяжёлая разбалансировка между государством и народом.
И в этом смысле либерализм нам противопоказан. Во-первых, он разлагает государственное сословие — людей жёстких, вертикальных, энергичных, последовательных, устремлённых, какими и должны быть государственные мужи. Перепрошивая их сознание, он направляет всю их жёсткость не на созидание и укрепление отечества, а против собственного народа.
Возникает когнитивный диссонанс между тем, как воспринимает народ своё государство, понимая, каким оно должно быть и тем, какие вещи государство, заражённое и испорченное либеральными догмами и ценностями, воспроизводит в ответ. Поэтому вся фундаментальная проблема нынешней пенсионной реформы — в присутствии либеральной догматики.
Ведь либерализм во всём противоречит патернализму. Он представляет собой не покровительство, а отчуждённый социальный дарвинизм, который рассматривает слабое как ничтожное, которое должно умереть или быть отброшенным, освободив дорогу сильному и напористому. Именно такой взгляд нам навязывается, начиная с 1991 года.
Пока остаётся надежда, что «царь» всё-таки добрый и всё поправит, а нерадивых бояр-чиновников, которые его окружают, накажет. Но как только народ поймёт, что этого не будет, что-то исправить уже будет поздно.
Но такое никогда не будет принято нашим народом. Он готов на жертвы, на самопожертвование, на сверхчеловеческий героический подвиг, на любое свершение, которое не снится никакому либералу даже близко, но он требует в отношении себя отеческого патерналистского внимания. Мол, я готов пожертвовать собой, но ты относись ко мне как к человеку, а не как к животному. Вот на чём до сих пор строился общественный договор.
Поэтому пенсионная реформа чужеродна в своих онтологических основах. Она просто не подходит для нашего общества. Сознание народа воспринимает её как обиду, как вызов. Нашим людям по большому счёту плевать на конкретные размеры пенсий, но они хотят, чтобы государство вело себя как отец, а не как севший задницей на трон кризис-менеджер, которому в России ничего не надо. Он подобьёт бабки и свалит в свои офшоры.
Чиновники, заразившиеся этой либеральной мутью, транслируют её даже не понимая, что они делают. За минувший год отчуждение общества и власти достигло размеров бездны. Её уже ничем невозможно будет преодолеть, кроме каких-то совсем жёстких радикальных контрмер. Так могла действовать с народом только чужая, холодная, не русская элита.
Постоянное пробалтывание различных фраз, в которых чиновничья когорта проговаривается о своём подлинном отношении к людям, делает ситуацию фатальной, двигающейся к необратимости. Чем больше отчуждение, тем ближе конец любой элиты. Целиком. Уже без сортировки на доброго царя и плохих чиновников. В конечном итоге, вся лавочка будет снесена полностью.
То есть отвечать, в конечном счёте, придётся и президенту. До какого-то момента «царь» выносится за скобки. Потому что он в сознании народа, во-первых, должен быть — без него никак, во-вторых, он должен быть добрым и, в-третьих, он должен всё поправить. Пока остаётся надежда, что «царь» всё-таки добрый и всё поправит, а нерадивых бояр-чиновников, которые его окружают, накажет. Но как только народ поймёт, что этого не будет, что-то исправить уже будет поздно. Но зачем доводить ситуацию до такой крайности?
«Царь» пока ещё есть. Он пока ещё добрый. Он почему-то не осуществляет жёстких мер в отношении своего окружения. Ну, и зря! Он, конечно, может встать на известную позицию — своих не сдаю, но это же не логика «царя», а какая-то пацанская логика. Как царь он должен в конечном итоге стукнуть кулаком по столу, чтоб полетели клочки по закоулочкам. Вот это будет правильный «народный царь», который тут же вернёт себе и легитимность, и уважение, и прощение народа за то, что ему насоветовали.
